Доминика и Бовалле - [65]

— Я нахожу, что там слишком палит солнце, сеньор. Настоящее пекло! Хотел бы я, чтобы посыльный мсье де Ловиньера немного поторопился. — Заметив озабоченное выражение лица дона Кристобаля, он улыбнулся. — Нет, не беспокойтесь, сеньор. Меня вполне устроит коридор, к тому же это мрачное заточение не может длиться вечно.

— Ну конечно же, шевалье. Надо сказать, что жара просто ужасающая. Полагаю, что не может быть никаких возражений против того, чтобы вы ежедневно прогуливались в моем саду. Я распоряжусь на этот счет.

— Но это слишком большая любезность, сеньор! В самом деле, я вполне могу гулять в коридоре. Мне неловко вторгаться в ваш сад, — возразил Бовалле.

— Никакой неловкости, сеньор. Считайте этот вопрос решенным. Я отвечаю за ваше благополучие и уверен, что его величество беспокоится о том, чтобы это неприятное время пролетело для вас как можно незаметнее. Не могу ли я сделать для вас что-нибудь еще?

Казалось, Бовалле раздумывает. Он достал из кармана несколько монет и посмотрел на них с гримасой.

— Поймайте моего слугу, сеньор, и я буду вашим должником. Однако мне кажется, тут достаточно, чтобы кое-что купить. Я буду очень признателен, сеньор, если мне принесут какую-нибудь книгу, чтобы я мог скоротать время. Не знаю, позволено ли мне написать друзьям?

Дон Кристобаль заколебался.

— Сеньор, мне придется с величайшей неохотой взглянуть на письма, которые вы пожелаете отсюда отправить.

— О, я ничего не имею против того, чтобы вы читали все мои бумаги, — сказал ему сэр Николас.

— В таком случае я пришлю вам чернила и бумагу, — пообещал дон Кристобаль и удалился.

На следующее утро Бовалле препроводили во владения коменданта. Его повели по той же лестнице, что накануне, и через ту дверь, которую он заметил по другую сторону от сводчатых ворот. Эта дверь вела в большой зал, очень богато обставленный. Тут висели прекрасные портьеры и были стулья итальянской работы. Они прошли через зал к двери, выходившей в тенистый сад.

Насколько мог судить сэр Николас, за стеной, окружавшей сад, была улица, как и с противоположной стороны здания. Стена была высокая, но неровная с внутренней стороны, и на ней были одна-две шпалеры. Если через стену перекинуть веревку, можно попытаться вскарабкаться. В крайнем случае он мог бы попробовать обойтись без посторонней помощи, но такая попытка вряд ли увенчалась бы успехом. По-видимому, в сад можно было попасть только через ту единственную дверь, через которую его привели.

Сэр Николас пристально изучал здание снаружи. Здесь не было зарешеченных окон, и эта сторона дома заросла густой глицинией. Проникнув в одну из верхних комнат, расположенных в этом крыле здания, можно было спуститься по стене с помощью глицинии — если только она выдержит. Вот все, что пока удалось выяснить сэру Николасу. Вскоре он вернулся в свою тюрьму и, усевшись под окном, принялся писать невинное письмо своему андалусскому знакомому.

Можно было заметить, что шевалье почти всегда сидел у окна и очень часто стоял возле него, глядя на улицу. Его стражники не придавали этому никакого значения. На улице не увидишь ничего интересного, но бедному сеньору нечем было себя занять, пока комендант не прислал ему книги. Да и тогда не мог же он читать целый день.

Сэр Николас, смотревший в окно на улицу, сначала не узнал своего осанистого слугу в чисто выбритом, скромном субъекте, который медленно прогуливался по противоположной стороне. Однако его внимание привлекли взгляды, которые этот похожий на писца человек от нечего делать бросал на казармы. Сэр Николас слегка нахмурился.

Джошуа, который теперь поравнялся с его окном, снова взглянул вверх. Лицо Бовалле прояснилось; он поднял руку, и Джошуа его увидел.

Слуга огляделся. Поблизости никого не было. Он стоял неподвижно, и лицо его светилось от радости. Сэр Николас провел рукой по бородке, подкрутил усы. Весь вид его изображал безутешное горе, но плечи тряслись.

— Ха! — тихо произнес Джошуа. — Видит Бог, хорошенькое приветствие! Ну, хозяин, будет! Разве сейчас время веселиться? Это до добра не доведет. Хвала Господу, что вы невредимы и, по-видимому, в хорошем настроении. Как, вы все еще насмешничаете? — Он сурово покачал головой. — Я должен сказать, что вы неисправимы. А теперь мне нужно кое-что вам сообщить. Но как это сделать?

Джошуа заметил человека, который сворачивал за угол, и наклонился, делая вид, что вытряхивает камешек из туфли. После этого он стал прогуливаться, пока прохожий не зашел за угол, и затем быстро вернулся. Жаль, что сэру Николасу ничего нельзя крикнуть. Склонив голову набок, Джошуа задумался. На улице никого не было, когда он снова оказался напротив окна Бовалле, и тут Джошуа разыграл для своего хозяина целую пантомиму. Он прошелся семенящей походкой, изображая дона Диего, понюхал воображаемый цветок и церемонно поклонился. Сэр Николас усмехнулся и кивнул. Джошуа сделал вид, что вскакивает на коня и летит во весь опор.

Когда представление было окончено, он вопросительно взглянул вверх. Сэр Николас нахмурился. Он нарисовал в воздухе заглавную букву «В» и приподнял брови. Джошуа энергично закивал и поманил пальцем, как бы прося хозяина поторопиться.