Доминика и Бовалле - [63]

Втайне Джошуа был полностью с ней согласен. «Было заметно, — рассказывал он впоследствии, — что она не совсем понимала, что и меня привела туда же. Но я не стал на этом останавливаться».

Несмотря на это тайное убеждение, забота о чести хозяина заставила Джошуа дать ей понять, что она тут ни при чем.

— Сеньорита, — довольно сухо прошептал он в ответ, — насколько мне известно, моего хозяина ведут только его собственные желания, и ничего больше. Оставим это. Я знаю о ваших планах, теперь мне остается переговорить с сэром Николасом.

Доминика недоверчиво взглянула на него:

— Это так легко? Вы сможете это сделать?

— Это будет нелегко, — сурово ответил Джошуа, — но, конечно, я это сделаю. Приободритесь, сеньорита. Верьте мне и верьте моему хозяину. Не будем больше об этом рискованном деле!

Он осторожно отодвинулся от нее, и она сделала вид, что молится.

Ее странным образом утешила беседа с Джошуа. Он говорил с уверенностью, которую сам не испытывал, о чем она не подозревала. Доминика все еще сомневалась в успехе, но теперь у нее появилась надежда. Раз Джошуа, так хорошо знавший Бовалле, не унывал, она тоже могла рассчитывать на счастливый исход.

Возможно, Джошуа только притворялся бодрым, но для такого боязливого существа, каким он себя объявил, он был весьма хладнокровен. Теперь он жил в убогой таверне, находившейся в беднейшей части города. Если бы ему удалось увидеть хозяина, у него осталось бы только одно сожаление — о потере своих бравых усиков.

— Увы! — скорбно говорил себе Джошуа. — Я, который, как мне кажется, был представительным мужчиной, теперь похож на какого-то заморыша писца. — Он плюнул. — Но довольно об этом. Бесполезно оплакивать мои усы. Потерю бороды я перенес легче — это можно назвать превратностями войны. Но усы — это уже серьезно. Пожалуй, они были не хуже, чем у самого Бовалле, и очень мне шли. Черт бы побрал все на свете! Однако хватит переливать из пустого в порожнее. Я не жалуюсь. — Джошуа двинулся к своей таверне. — Что же дальше, должен я себя спросить. Сможете ли вы выбраться из заточения, хозяин? Нет, мы должны признать, что это невозможно. — Он выпятил грудь и зашагал важной походкой. — Ха, но мы же не знаем такого слова. У нас еще есть кое-какие хитрости про запас, чтобы одурачить этих испанских олухов. Чего это я раскис? Он же мне сказал, что сбежит, если попадется. Возможно, мы немного прихвастнули — самую малость. — Диммок слегка покачал головой. — Хозяин, если бы я знал, каким способом вы это сделаете… Однако не сомневаюсь, что способ найдется. Я должен затаиться, как мне приказано, и смотреть в оба. Больше пока ничего не нужно, или я расстрою ваши тайные планы. Мужайся, Джошуа!

Затем слуга сосредоточился на вопросе об отъезде Доминики. Он чуял тут подвох, ощетинивался, как пес, и грозил кулаком воображаемому дону Диего.

— Помяните мое слово, мастер Висельник, мы еще вас в порошок сотрем! Сэр Николас, вам бы надо немедленно показать вашим стражникам, чего вы стоите, потому что все это мне не нравится. Давайте-ка подумаем, за какое время карета доберется до Васконосы? Дороги плохие, это так, зато не было дождя — значит, не будет грязи, так что карета не увязнет. Им придется менять лошадей, как я слышал, на каждой станции. Примерно десять дней при быстрой езде. А для человека, скачущего во весь опор, как мы это умеем? Да, вот еще один вопрос, который мне надо решить. — Он ускорил шаг. — Это вопрос о лошадях. Нам нужно тихонько разузнать, на каких станциях можно купить лошадь по дороге. Чтоб им пусто было, мне пришлось оставить прекрасную кобылу сэра Николаса. А если сэр Николас появится внезапно, что вполне вероятно? Что он закричит первым делом? «Лошадей, Джошуа!» Верно. А что мы ответим? Конечно, придется выложить деньги за пару хороших лошадей, чтобы они были наготове. Да, вот что значит иметь голову на плечах! Хозяин, если бы только я знал, где вы и что с вами делают!

Вероятно, Джошуа бы утешился, если бы знал, что сэра Николаса поместили в прекрасной комнате, что с ним чрезвычайно любезно обращаются и что он может получить все, что пожелает, по первому требованию.

Дон Кристобаль навещал его каждый день и был весьма обходителен. Это от него сэр Николас узнал, что во Францию отправлен посыльный, чтобы разузнать более подробно о его личности. Услышав это, он невольно рассмеялся. Значит, сеть затягивается. Дон Кристобаль расценил этот смех как презрительную насмешку и не удивился ему. Он изо всех сил старался быть любезным. Комендант остро ощущал сложность своего положения, и ему ни за что не хотелось — на случай, если шевалье выйдет на свободу, — чтобы у его пленника был повод жаловаться на то, как с ним обходились во время заключения.

Дон Кристобаль много раз беседовал с шевалье и все больше убеждался, что Перинат совершил какую-то нелепую ошибку. Комендант не мог себе представить, чтобы у человека, который знал, что находится в такой опасности, был столь беззаботный вид и чтобы он мог так весело острить. Если бы этот человек был Бовалле, в нем непременно проявились бы какие-то признаки беспокойства. Как-то раз дон Кристобаль выразил надежду, что все окончится благополучно для шевалье, и намекнул на инквизицию, внимательно наблюдая за Бовалле.