Дома как люди - [8]

— И о чем пишете? — спросила Ника.

— Как? — опять впал в ступор Виннипег. — О многом.

— Ну, это рассказы или пьесы? Может роман?

— Это роман, — сказал Виннипег.

— Пока это зарисовки, — поправил его Эйглиц. — Какие-то бытовые пустяки, обрывки разговоров, описания природы, окрестностей, невнятные мысли, которые, увы, сейчас нельзя связать в стройное повествование…

Пока дом говорил, морковная шевелюра англичанина обреченно клонилась все ниже и ниже.

— Конечно, — закруглился Эйглиц, — нам всем бы хотелось, чтобы из творческого хаоса родилось нечто. Но для этого кое-кому не хватает самоорганизации. В этом смысле, в смысле отдачи даже чай Виннипегу следует выдавать только авансом. Ха-ха!

— Можно я пойду? — чуть ли не рыдающим голосом произнес англичанин.

— Конечно-конечно, мой робинзон.

Виннипег выскользнул не прощаясь, и робоповар унес его чашку.

— Ах, как с ним трудно! — пожаловался Эйглиц. — Его жена на порядок понятливее и тверже этого рохли. Кстати, хотите посмотреть их семейное видео?

— Нет, — сказал Славка, отодвигая стул, — мы, наверное, тоже пойдем.

— А с перчиком? А с клубничкой? Прекрасные моменты соития!

Ника встала из-за стола-камня.

— Вам не стыдно?

— Хорошо, не будем о моих англичанах, — покорно согласился Эйглиц и добавил: — Но свое-то видео вы посмотреть можете?

— Что?

Славка с Никой замерли на пороге.

— Как? — удивился Эйглиц. — Вы не в курсе? Видео добавлено в торговую междомовую сеть час назад по цене пятнадцати ресурсо-часов. Я купил. Любопытно же. Вы, кстати, хорошо смотритесь.

— Мы?

— А кто же еще?!

Эйглиц погасил джунгли. Последними пропали недобро смотрящие из тьмы глаза. Затем по стенам пробежала тонкая линия подгрузки.

— Шезлонг, — услышал Славка свои слова, — будешь загорать топлесс.

Видео распахнулось вширь, преображая кухню в комнату со стеклянной крышей. Крупно взятый Славка целовал Нику. Губы, глаза, кадры пальцев, воздушно, как по клавишам, стремящиеся по Никиной спине вниз.

Оператор снимал с разных ракурсов, снизу, сверху, чуть ли не от первого лица, ловя мальчайшие детали и движения. Трепет век, улыбки, дыхание. Славкину эрекцию, видимую сквозь трусы.

Объективы его неутомимо находили Никин смех, Славкин бег на цыпочках к двери, Никину грудь, боевой Славкин орган, взлетали к ногам, фиксировали, благоговейно приближались, перемежая планы.

Славка взмок и выдохнул только тогда, когда на видео они с Никой скрылись под одеялом.

— Выключите, — краснея, попросил он.

— Погодите, — воодушевленно произнес Эйглиц, — сейчас же будет самое интересное! Не поверите, каждый раз смотрю — и электрические мурашки по всей сети.

Для оператора, оказывается, не существовало преград — он забрался и под одеяло.

— Выключите, — повторил Славка.

— Ну, если просите… — дом, сожалеюще вздохнув, вернул джунгли обратно.

Правда, Никины постанывания еще несколько секунд вплетались в наплывающие звуки тропического леса.

— До свидания, — сказал Славка.

Он подтолкнул пришибленную Нику к выходу.

— Видите, какой мерзавец? — преследовал их в прихожей торжественно-негодующий голос Эйглица. — А вы мне не верили! А я был прав. Я вам многое еще могу про него порассказать. Ахнете! Хотите послушать?

— Нет, — отрезал Славка.

Ника подергала дверь.

— Заперто, — шепнула она в Славкино ухо.

— Откройте, — повернулся Славка.

— Бе-бе-бе, — сказал Эйглиц. — Какие мы нежные! Сами шпионите на Генриха…

— Мы вовсе… — задохнулась Ника. — Мы просто познакомиться!

Дом фыркнул.

— Как все просто! Познакомиться! Довели моего бедного робинзончика…

— Слушайте, — примирительно сказал Славка, — мы же соседи. Если хотите, мы больше к вам не придем.

— Конечно, все высмотрели… — проворчал Эйглиц. — Впрочем, ладно. Я не этот ваш…

В двери щелкнул замок. Но выйти молодые люди не успели.

— Ложечку чайную украли! — выбежал в дюны робоповар на кривых ножках.

— Как? — истончившимся голосом возмутился Эйглиц. — Какой кошмар! И на кого мне думать, мой верный придаток?

Робоповар подрагивающим манипулятором указал на Славку, затем на Нику, затем снова на Славку.

Щелкнул, замыкаясь обратно, замок.

— Что за спектакль? — фыркнул Славка. — Ложек вообще не было.

— И вы разговариваете сами с собой, — сказала Ника.

— Ну и что? — возразил Эйглиц. — Люди тоже часто разговаривают с частями своего тела. Чем я хуже? А ложка была — да, в чашке у моего милого Винни. Увы, я вынужден вас обыскать.

В прихожую вошел робот с лицом-железкой.

— Будьте добры, — прогудел он, — повернитесь, расставьте ноги на ширину плеч, заведите руки вверх и прижмите ладони к стене.

— Средневековье, — сказал Славка.

— Ха-ха! — сказал Эйглиц. — Между прочим, воровство у умного дома все равно является воровством. Захотели понижения соцстатуса?

— Да не брали мы! — крикнула Ника.

— А если я найду?

— Блин! — взорвался Славка. — Да пожалуйста! Двадцать первый век на дворе, а у некоторых еще двадцатый…

Он уткнулся лицом в стену, по которой жарко пересыпался голографический песок. Ника застыла рядом.

— Вообще-то, — проинформировал Эйглиц, — я недалеко ушел от двадцатого. Лет на двадцать. Я — ста-аренький.

Металлические валики прошлись Славке по ногам, спине, ребрам. Шею на секунду обдуло колким, насыщенным электричеством воздухом. Ойкнула Ника.