Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [57]

Мой дорогой Лабор,

Мне так хочется выразить, как я рад, что ты снова пишешь что-то для меня, я бы хотел что-нибудь тебе подарить, чтобы сделать тебя счастливым. Пожалуйста, будь добр и прими сверток от твоего верного ученика, Пауля Витгенштейна[285].

В свертке лежала прядь волос Бетховена, но несмотря на этот характерный акт щедрости, слепой композитор оставался ревнивым человеком. Если верно замечание, что Витгенштейны считали, будто Лабор им «принадлежит», верно и обратное. Пауль был его дарованием, и старик не одобрял идею «верного» бывшего ученика заказать новые работы у других композиторов, более знаменитых. Потребовалось время, чтобы преодолеть его сопротивление, но занявшись новым концертом для Пауля, 80-летний композитор признал, что это будет его последняя масштабная работа для левой руки, и торжественно благословил Пауля заказать другие работы у других мастеров по своему выбору.

С декабря 1922 по Пасху 1923 года Пауль обратился к трем знаменитым композиторам и одному менее известному, предложив им написать концерт для фортепиано и оркестра (для левой руки) в обмен на высоко ценимые доллары США, и к концу весны 1923 года все четверо (Пауль Хиндемит, Эрих Вольфганг Корнгольд, Франц Шмидт и Сергей Борткевич) усердно работали на него. Каждый заказ должен был поспособствовать карьере Пауля, поэтому требовалось тщательно выбирать композиторов. Он любил музыку позднего классического, раннего романтического периода и был в ней признанным экспертом, и ненавидел так называемую современную музыку. Лично зная Арнольда Шёнберга (еще одного протеже Лабора) и других представителей Новой венской школы, Пауль даже не думал заказывать им музыку.

Эриху Корнгольду, сыну Юлиуса Корнгольда, главного музыкального критика Neue Freie Presse, было чуть больше двадцати, когда Пауль сделал ему заказ, но венская публика уже считала его величайшим музыкальным вундеркиндом после Моцарта. Малер назвал его гением, когда тому было десять лет, а Рихард Штраус, услышав две работы, сочиненные им в четырнадцать, признался, что испытывает смешанные чувства благоговения и страха. С оперой «Мертвый город» (впервые исполненной в 1920 году) к Корнгольду пришла всемирная слава. Его музыка могла быть немного более современной, чем та, что нравилась Паулю, но за 3000 долларов он мог по крайней мере быть уверен, что работа станет достоянием широкой общественности. Не по годам зрелый композитор сам утверждал: «Каждый дирижер Германии не задумываясь возьмется исполнять мое новое произведение»[286].

Работы Франца Шмидта и сейчас ценятся в Австрии не меньше, чем прежде, и как жаль, что его красивую, естественную, личную, интуитивную музыку исполняют так редко. Заказав новую работу у Шмидта (за 6000 долларов), Пауль обеспечил себе выступления на главных сценах немецкоязычных стран.

Хиндемит, восходящая звезда немецкого авангарда, был более рискованным выбором. Пауль был убежден, что музыка должна взывать к сердцу, а работы Хиндемита того периода вызывающе заумные. С Паулем они познакомились на концерте в Вене в декабре 1922 года, где он играл партию альта в собственном Втором квартете. Удивительно, что эта трудная, истязающая работа могла удовлетворить консервативным вкусам Пауля. На предложенный Паулем гонорар Хиндемит хотел купить и реставрировать сторожевую башню XV века, известную под названием Kuhhirtenturm, во франкфуртском районе Заксенхаузен. Ему удалось это сделать, но во время бомбардировок союзников в 1943 году башня была разрушена.

Четвертый композитор в списке Пауля, Сергей Борткевич, писал красивую музыку в мелодичном романтическом стиле Чайковского, Листа и Рахманинова. Родом он был из харьковских дворян-землевладельцев, из Украины, и, пережив нелегкие времена в Берлине, России и Турции, летом 1922 года обосновался в Вене. После его смерти в 1952 году про музыку Борткевича помнила лишь горстка самых преданных поклонников.

Как только все четверо приступили к сочинению концертов, Пауль с не меньшим рвением посвятил себя организации премьер. Хиндемита («Концерт для фортепиано с оркестром») назначили на начало нового сезона в Веймаре и Вене, премьера концерта Борткевича должна была состояться в ноябре 1923 года в Вене, первое исполнение произведения Шмидта (вариации на тему бетховенской «Весенней» сонаты) планировалось через три месяца, в феврале 1924 года, а концерта Корнгольда — на сентябрь. Все было готово, и Пауль ждал с нетерпением, но сейчас ему нужно было сосредоточиться на мировой премьере 10 ноября 1923 года Третьего фортепианного концерта его слепого учителя, с Венским симфоническим оркестром под руководством Рудольфа Нилиуса в недавно построенном венском Konzerthaussaal. Это была последняя завершенная Лабором работа, он сочинил ее на восемьдесят первом году жизни, и Пауль высоко ее оценил.

Как только все композиторы представили партитуры, начались споры. Хиндемит предполагал, что возникнут проблемы, еще до того как отправил первый черновик. 4 мая 1923 года он предупредил Пауля в письме: «Думаю, все будет готово к концу следующей недели. Мне будет жаль, если работа придется вам не по вкусу. Может, она сначала покажется вам немного странной, но я сочинял ее с удовольствием и мне самому она очень нравится»