Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [55]
В ноябре 1923 года Пауль, который считал сердце важнее интеллекта, с огорчением узнал, что Людвиг страдает от болезненной язвы толстой кишки, и, понимая, что не может ничем помочь прямо, осторожно обратился к еще одному другу Людвига, Рудольфу Кодеру:
Уважаемый господин Кодер,
у меня есть просьба и я был бы очень благодарен, если бы вы могли мне помочь. Мой брат Людвиг страдает от колита, который очень опасен, если его долго не лечить, потому что он ослабляет тело и действует на нервы, и приступы усиливаются, когда пациент устал или нервничает. Из-за него брат выглядит ужасно, измотан и изможден. Его можно вылечить при помощи специальной диеты. Доктор говорит, что нужно, например, есть кашу и перловый суп, противопоказано слишком много двигаться, нужно больше отдыхать и не нервничать, но Людвиг жалуется, что все это слишком дорого и доставляет ему слишком много хлопот.
Можно ли попросить вас, господин Кодер, как-нибудь повлиять на него, уговорить придерживаться диеты? Конечно, не стоит говорить ему, что это я вас надоумил. Спросите его по-дружески, как он, и посоветуйте, что нужно есть, и пусть он знает о серьезных последствиях болезни. Если его слуга не сможет сварить настоящий перловый суп, я готов прислать все необходимые ингредиенты, уважаемый господин Кодер, и тогда он, может быть, поверит, что вы сварили его сами. Вряд ли так уж трудно достать ингредиенты для такого простого блюда. Я доверяю вашим дипломатическим способностям. Я был бы вам крайне признателен. Извините, что побеспокоил вас, просто я не знаю, что делать. Может, вы окажете на него хорошее влияние, чего нам с сестрой сделать не удалось.
Благодарю вас заранее. ПВ[278]
Годы спустя старик из Кирхберга вспоминал Людвига как «того совершенно безумного парня, который хотел обучить высшей математике наших детишек в начальной школе»[279]. Другие, особенно самые умные ученики, вспоминали его с благодарностью как выдающегося учителя. Он показывал им архитектурные стили, учил ботанике и геологии, привез из Вены микроскоп, делал макеты паровых двигателей; показывал, как препарировать белку и вываривать лису, чтобы извлечь скелет. Но при всем своем энтузиазме и способностях Людвиг был тираном, нетерпеливым и зачастую жестоким учителем. Одна девочка, которую он в ярости оттаскал за волосы, расчесываясь тем же вечером, обнаружила, что они лезут клочьями; другую он ударил так сильно, что из ушей потекла кровь. Когда в апреле 1926 года он несколько раз ударил по голове слабого бестолкового одиннадцатилетнего мальчика, тот упал без сознания на пол. В панике Людвиг отпустил учеников по домам и понес мальчика к директору, а по дороге столкнулся с отцом девочки, у которой накануне из-за него пошла кровь из ушей. Мужчина рассвирепел, обвинил Людвига в том, что он дрессировщик, а не учитель, и грозился позвонить в полицию. Когда он бросился поднимать тревогу, Людвиг оставил мальчика и бежал из деревни. Закон скоро его настиг, и его вызвали в районный суд Глогница 17 мая. На слушаниях он лгал суду, о чем глубоко сожалел всю оставшуюся жизнь, и судья, заподозрив, что Людвиг мог быть невменяемым и не отвечать за свои действия, распорядился об отсрочке, пока он не пройдет психологическую экспертизу. Людвиг ждал вердикта врача в Вене. «Интересно, что скажет психиатр, — писал он своему другу Кодеру, — но сама идея проверки кажется мне тошнотворной, меня тошнит от всей этой грязной истории»[280].
43
Восхождение Пауля к славе
Несмотря на то что семья потеряла немалую часть своего состояния из-за опрометчивой инвестиции Пауля в государственные облигации, Витгенштейны оставались — по меркам обнищавшего венского среднего класса — сказочно богаты. Все это — благодаря иностранным инвестициям. По завещанию отца и трех братьев, дополненному дарственной от Людвига в 1919 году, Пауль оказался владельцем впечатляющего портфеля активов. В 1-м районе Вены ему принадлежал огромный квартал с магазинами, конторами и квартирами на фешенебельной Кольмаркт, большое здание по адресу Планкенгассе, 1 (с тех пор его снесли, а на его месте построили современную гостиницу). Во 2-м районе у него был многоквартирный дом на Штуверштрассе и еще один, с магазинами на первом этаже, по адресу: Марияхильфер, 58 — в 7-м районе. Из особняков, где жила семья, ему принадлежала половина Пале на Аллеегассе (вторая половина принадлежала Гермине) и треть Пале и имения в Нойвальдэгге (владельцами остальных двух третей были Гермина и Хелена). Но вовсе не сдаваемая в аренду собственность помогала поддерживать благосостояние в тяжелые годы после войны: правительство установило строгие ограничения на повышение арендной платы, так что когда потребительские цены выросли в 14 000 раз, рента осталась замороженной на доинфляционном уровне. К 1922 году на годовую арендную плату за квартиру для семьи арендодатель мог поужинать в недорогом ресторане.
В 1912 году, вероятно, предчувствуя национальный крах, Карл инвестировал значительную часть своего состояния в иностранные акции и ценные бумаги. После его смерти этим портфелем управлял от имени наследников набожный брат Луис на основе
