Дом свиданий - [31]

Потом они сидят друг против друга: агент — в кресле, собранном из стальных трубок, с бокалом на тонкой хрустальной ножке, наполненном, судя по цвету, хересом, — и улыбающийся Маннер — в кресле-качалке, в котором он, продолжая вести разговор, слегка покачивается. Его не слишком словоохотливый собеседник дважды подносит бокал к губам и дважды ставит его на маленький столик у кресла, увлечённый рассказом хозяина дома, после чего Маннер решает замолчать. Он пристально смотрит на незваного гостя, словно желая его напугать, в надежде, что тот выпьет наконец для бодрости свой аперитив. И действительно, агент возобновляет уже дважды прерванный жест, но в последнее мгновение его глаза наталкиваются — поверх старательно подстриженной седой бородки и тонкого орлиного носа — на пронзительный взгляд горящих глаз, едва прикрытых веками: они следят за ним, и их напряжённость кажется агенту неестественной. И он вспоминает вдруг небезопасные товары Джонсона? Или замечает, что наполовину выпитый аперитив хозяина несколько отличается по цвету от того напитка, что предназначен ему? Сделав резкое движение левой рукой, словно отгоняя комара (нелепая выходка в комнате с искусственным климатом, где окна никогда не открываются и поэтому насекомым взяться неоткуда), он теряет равновесие, роняя бокал, который падает на мраморный пол и разбивается на мелкие кусочки… Крохотные осколки, сверкающие в разлитом напитке, брызги, разлетевшиеся во все стороны и расползающиеся в форме звезды, лужица, хрустальная ножка, даже не треснувшая, и изогнутый, острый, как стилет, блестящий треугольник у основания бокала — всё это уже давно известно. Но я спрашиваю у леди Авы, почему, прибыв в этот вечер к Маннеру, шантажист, если уж дела зашли так далеко, не потребовал у него аванса.

— Безусловно, он сказал, зачем пришёл, — отвечает леди Ава. — Старик, должно быть, сделал вид, что не расслышал его слов, заглушённых болтовнёй о тяжёлой работе, климате, напитках. Тот решил не торопиться, ибо был уверен, что все козыри в его руках, что он ничего не потеряет, если послушает эту болтовню ещё несколько минут, а у клиента будет лишнее время подумать.

— Разве у Маннера не было в распоряжении нескольких дней?

— Нет, — отвечает леди Ава, — скорее всего, нет. Возможно, он потому так вежливо его принял, что не знал, чего хочет от него этот тип, когда-то встреченный им на обеде в Абердине и пришедший под вполне благовидным предлогом, скажем, операции по продаже недвижимости.

— Для ведения подобных дел у Маннера имелись специальные конторы. Даже чеки подписывал не он, а его доверенное лицо. Лично он занимался только самыми важными договорами, да и те проходили сначала через надёжных людей, которые подробнейшим образом их изучали и представляли ему свои предложения.

Слегка удивлённая, леди Ава задумывается над этим аспектом проблемы: с ней никогда ещё не обсуждали профессиональные дела Маннера. Но почти тут же обретает обычную уверенность: «Повод, — говорит она, — мог быть и интимный, таких поводов у Маннера хватало».

— Интимный, но не связанный со смертью Кито?

— Именно так. Возможно, гость предложил ему молоденьких девочек, или героин, или что-нибудь ещё.

— Если бы Маннер не почувствовал опасность, он не попытался бы отравить своего гостя или одурманить его наркотиком, в общем, что-нибудь с ним сделать.

— А кто вам сказал, что он этого хотел?

— Тот факт, что он наполнял бокал, повернувшись к гостю спиной и притом жидкостью другого цвета, нежели херес из бутылки.

— Да что вы! Это наверняка плод фантазии продажного агента или его нечистой совести. У таких людей подозрительность в крови. Он совершенно не рисковал, выпивая свой аперитив; если даже хозяин дома и заподозрил агента, тому всё равно ничего не грозило.

— Хорошо. Допустим, всё происходит именно так, как вы говорите: агент приходит якобы за тем, чтобы предложить порошок, Маннер говорит о том о сём, желая прозондировать почву и понять, не имеет ли он дело с провокатором или аферистом. Хорошо… Но что в таком случае означало его замечание о «тяжёлой работе» гостя?

— Не знаю… Возможно, надеясь снискать доверие Маннера, тот сразу же признался, что работает шпиком.

— Допустим. После чего агент открывает истинную цель своего визита и требует денег. Сумму он называет?

— Нет, сначала ему необходимо прибегнуть к намёкам: не думает ли уважаемый господин, что в его собственных интересах, если, конечно, он не желает, чтобы информация стала кое-кому известной… Понимаете?

— Отлично понимаю. И Маннер делает вид, что не слышит: маленькими глотками продолжает попивать херес, раскачивается в кресле и разговаривает о самом разном. Не исключено, что он действительно не понял, чего добивается от него этот тип, если намёки были слишком завуалированы. А тот не спешит: он полагает, что время у него есть, что, в конце концов, игра за ним… Но почему, в таком случае, через несколько минут он убил Маннера?

— Вот именно, — говорит леди Ава. — Это вопрос.

— И ещё один вопрос — форма бокала: в широком бокале херес не подают. К тому же осколок хрусталя, которым можно было воспользоваться как стилетом, не был осколком широкого бокала.