Дом падших ангелов - [35]

На своем одре, когда они лежали рядом, деля подушку, он спросил:

– Что ты сейчас преподаешь, Carnal?

– Рейнольдса Прайса.

– Кто это такой?

– Романист, поэт.

– Прочти мне строчку.

– «Я жду Иисуса в той комнате, что сплошь из соли».

– Хорошо, – сказал Старший Ангел, поразмыслив немного. – Это про меня.

– Он дальше говорит, что если плакать, то комната растает.

Старший Ангел потер глаза.

– Так и есть.

– Он уже умер, – сказал Младший.

– Я догадался по его стихам.

Густая темная шевелюра Старшего Ангела после химиотерапии превратилась в седенький ежик. Кое-где на голове заметны родинки. Но зато с такой прической он выглядит опасно молодо. Дон Антонио всегда стриг мальчишек коротко. Младший Ангел стал первым, кто отрастил дебильные патлы и опозорил всю семью, проколов уши. Впрочем, довольно скоро новая эпоха катком прошлась по всей родне, и племянники открыли для себя «Ван Хален», маллет[156] и набили татуировки. Еще одно потерянное поколение.

Старший Ангел на пару с отцом свирепо вбивали испанский язык в Младшего. А он продолжал говорить по-английски. В конце концов, на этом языке он общался со своей матерью. Вышла ничья.

– Это я подсовывал тебе книжки, – напомнил Старший Ангел. – Не забудь.

– Я никогда не забывал. Но потом и я подсовывал книжки тебе.

– Мистические детективы про Трэвиса Макги[157].

Младший Ангел усмехнулся.

– Перла их выкинула, из-за девок на обложке.

К этому нечего было добавить.

* * *

01:00

В итоге Минни свернулась калачиком на диване. Мужчина ее уснул в спальне. Она не чувствовала себя виноватой, что дожидалась, пока он захрапит. Слишком устала, чтобы сейчас тискаться. Отхлебнула вина. Храп. Почему-то от него клонит в сон. Ладно, сейчас без нежностей, но, может, потом, попозже.

Она от многого устала. Поэтому просто сидела в темной гостиной, курила, думала и слушала негромко Джона Ледженда и Принца. Бокал белого вина. Ломтик персика в бокал. Лак на ногтях – три оттенка лилового. Темный, светлый и нежно-лавандовый. Левое запястье свободно охватывает тонкий золотой браслет. «Маус» – старомодным курсивом.

Поставила еще раз «Маленький красный корвет». Минни не плакала. Но иногда ночами ей хотелось лишь «темноты на коже»[158].

* * *

02: 00

Его разбудила боль, как часто случалось.

Перла тихонько пыхтела во сне. Такое мягкое пфф одними губами. Он потянулся к тумбочке, нащупал таблетки кодеина, проглотил пару, запив глотком тепловатой воды. Оказывается, он ненавидит привкус хлорки. Вот по этому точно не будет скучать.

– Зато дешевле, чем покупать воду в бутылках, – сказал он вслух.

– Пфф, – отозвалась Перла.

Ангел прислушивался к звукам дома. По дому-то он наверняка будет тосковать. Дом немного обветшал, это так. Покрасить бы не мешало. Обновить ковровое покрытие, да и мебель тоже. Шторы. Недавно он удивился, заметив, что одно из задних окон закрыто фанерным листом. А стены сплошь в дырках от гвоздей, царапинах, обшарпанные. В старой комнате Браулио потолок в углу в разводах, крыша протекает.

Старший Ангел вспомнил, как залезал туда в грозу с банкой гудрона и шпателем. Тогда он еще ловко лазал. Вскочил на внешний водяной фильтр, потом на крышку маленького водонагревателя, закрепленного на стене кухни. И оттуда на самый верх, под проливным дождем, и замазывал дырки в рубероиде, пока не убедился, что течь прекратилась. Лежа в темноте комнаты, он чувствовал запахи – калифорнийского дождя, влажной земли, рубероида и гудрона.

На мгновение он оказался там, на мокрой крыше. Вновь переживал восторженное удивление – вот он стоит, широко расставив ноги, на крыше собственного дома и с высоты смотрит на мир. Видит, как молнии бьют в холмы над Тихуаной. И в мире, расстилающемся перед ним, сплошные возможности и шансы.

О, тогда этот скромный дом казался им дворцом. Как и сейчас. Каждый божий день, даже в самом запущенном уголке собственного жилища, он помнил, что однажды сумел вырваться из Тихуаны на север. И теперь у него есть собственный настоящий американский дом.

Ангел бесшумно выплыл из тела и встал с кровати. Прошел по коридору. Как чудесно освежает бриз, когда пронизывает насквозь. Он находит опухоли и охлаждает их. Какое облегчение. Как прохладная вода на солнечные ожоги. Очень хорошо. Gracias.

В гостиной два дивана стоят вплотную друг к другу. Один купили давным-давно в рассрочку, и они с Перлой знали, что Минни заделали именно на нем. Он знал это наверняка по той простой причине, что в те времена у них не хватало кроватей на всех, и чтобы Браулио мог спать нормально и хорошо учиться в школе, они с женушкой ютились на диване. Но из школы парня все равно выперли. И они забрали себе кровать обратно. А теперь на этом диване спит Минни, когда остается у них ночевать. Ее тело слышит эхо собственного зачатия.

Второй диван в неважном состоянии, но от этого Старший Ангел любил его еще больше. Они забрали его из убогой квартирки отца, когда тот умер. Подлокотники прожжены сигаретами. А когда приволокли диван домой, под одной из подушек обнаружили старый, 1967 года, эротический журнал. Перла его выкинула, но Ангел достал из помойки и спрятал у себя в мастерской. И каждый раз, когда листал, ему снова было тринадцать. Как удивительно было видеть белых женщин, оголенных перед всем белым светом. Утомленные женщины на банкетках перед пианино, гримасничающие в камеру, словно давно позабыли, что такое улыбка. Женщины, обнаженными играющие в волейбол на каком-то занюханном пляже, навеки застывшие в прыжке, и груди их словно силятся взлететь. Галерея тоски. А еще он нашел жирный отпечаток отцовского пальца в дешевом издании эротического рассказа «Игривый презерватив».