Дом о семи шпилях - [56]
| И думаю, что мисс Гепзиба обязательно возьмет этот факт на заметку и, рассказывая всевозможные предания, станет утверждать, будто птицы знали, что вы происходите из рода Пинчонов! | |
| "The secret is," said Phoebe, smiling, "that I have learned how to talk with hens and chickens." | - Секрет заключается в том, - рассмеялась Фиби, -что я знаю язык, на котором говорят с курами и цыплятами. |
| "Ah! but these hens," answered the young man, "these hens of aristocratic lineage would scorn to understand the vulgar language of a barnyard fowl. | -Да! - ответил молодой человек. |
| I prefer to think, and so would Miss Hepzibah, that they recognize the family tone. | - Но я остаюсь при мысли, что эти куры узнают в вас фамильный голос. |
| For you are a Pyncheon?" | Ведь вы из дома Пинчонов? |
| "My name is Phoebe Pyncheon," said the girl, with a manner of some reserve; for she was aware that her new acquaintance could be no other than the daguerreotypist, of whose lawless propensities the old maid had given her a disagreeable idea. | - Да, мое имя Фиби Пинчон, - сказала девушка холодно. Она знала, что ее новый знакомый должен быть не кто иной, как дагеротипист, о котором рассказывала ей родственница. |
| "I did not know that my cousin Hepzibah's garden was under another person's care." | - Я и не знала, что сад моей кузины Гепзибы вверен попечению другой особы. |
| "Yes," said Holgrave, | -Так и есть, - подтвердил Холгрейв. |
| "I dig, and hoe, and weed, in this black old earth, for the sake of refreshing myself with what little nature and simplicity may be left in it, after men have so long sown and reaped here. | - Я рою землю, сажаю семена и очищаю от бурьяна этот старый чернозем, чтобы наслаждаться тем, что сберегла здесь природа от многочисленных человеческих посевов и жатв. |
| I turn up the earth by way of pastime. | Притом это такое приятное препровождение времени! |
| My sober occupation, so far as I have any, is with a lighter material. | Мое ремесло - пока я занимаюсь каким-нибудь ремеслом - не требует продолжительных трудов. |
| In short, I make pictures out of sunshine; and, not to be too much dazzled with my own trade, I have prevailed with Miss Hepzibah to let me lodge in one of those dusky gables. | Я рисую портреты посредством солнечных лучей; чтобы дать отдых своим глазам, выпросил у мисс Г епзибы позволение жить в одном из этих мрачных шпилей. |
| It is like a bandage over one's eyes to come into it. | Входя в них, все равно, что накладываешь себе на глаза повязку. |
| But would you like to see a specimen of my productions?" | Но не угодно ли вам взглянуть на мою работу? |
| "A daguerreotype likeness, do you mean?" asked Phoebe, with less reserve; for, in spite of prejudice, her own youthfulness sprang forward to meet his. | - То есть дагеротип? - спросила Фиби уже не с такой холодностью, как прежде, потому что, несмотря на все предубеждения, ее молодость тянулась к его молодости. |
| "I don't much like pictures of that sort-they are so hard and stern; besides dodging away from the eye, and trying to escape altogether. | - Я не очень люблю этого рода портреты: они всегда так сухи и угрюмы; кроме того, в них нельзя всмотреться - они беспрестанно ускользают от глаз. |
| They are conscious of looking very unamiable, I suppose, and therefore hate to be seen." | Они знают, видно, как они непривлекательны, и потому стараются избежать наблюдения. |
| "If you would permit me," said the artist, looking at Phoebe, "I should like to try whether the daguerreotype can bring out disagreeable traits on a perfectly amiable face. | - Если вы мне позволите, - сказал художник, глядя на Фиби, - я произведу опыт, чтобы понять, в самом ли деле дагеротип умаляет красоту прелестного лица. |
| But there certainly is truth in what you have said. | Но в том, что вы сказали, есть истина. |
| Most of my likenesses do look unamiable; but the very sufficient reason, I fancy, is because the originals are so. | По большей части мои портреты выглядят довольно угрюмо, однако, я думаю, это потому, что так выглядят и сами оригиналы. |
| There is a wonderful insight in heaven's broad and simple sunshine. | Солнце одарено удивительной проницательностью. |
| While we give it credit only for depicting the merest surface, it actually brings out the secret character with a truth that no painter would ever venture upon, even could he detect it. | Его лучи обнажают истинный характер человека с абсолютной верностью, что не способен сделать ни один художник, даже если он и открыл этот характер. |
| There is, at least, no flattery in my humble line of art. | По крайней мере в моем скромном искусстве нет лести. |
| Now, here is a likeness which I have taken over and over again, and still with no better result. | Вот, например, портрет, который я снимал и переснимал несколько раз, но всегда с одинаковым результатом. |
| Yet the original wears, to common eyes, a very different expression. | В жизни оригинал этого портрета производит совсем иное впечатление, и выражение его лица кажется другим. |
| It would gratify me to have your judgment on this character." | Мне было бы приятно узнать ваше суждение о характере этого человека. |
| He exhibited a daguerreotype miniature, in a morocco case. |
Книгу под названием «Книга чудес» написал Натаниель Готорн – один из первых и наиболее общепризнанных мастеров американской литературы (1804–1864). Это не сборник, а единое произведение, принадлежащее к рангу всемирно известных классических сочинений для детей. В нем Н. Готорн переложил на свой лад мифы античной Греции. Эту книгу с одинаковым увлечением читают в Америке, где она появилась впервые, и в Европе. Читают, как одну из оригинальнейших и своеобразных книг.
Писатель Натаниель Готорн вместе с Эдгаром По и Вашингтоном Ирвингом по праву считается одним из создателей американской романтической новеллы. Главным объектом своих новелл Готорн считал не внешние события и реалии, а сердце и душу человека, где Добро и Зло ведут непрерывную борьбу.
Взаимосвязь прошлого и настоящего, взаимопроникновение реальности и фантастики, романтический пафос и подробное бытописательство, сатирический гротеск образуют идейно-художественное своеобразие романа Натаниеля Готорна «Алая буква».
История литературы причисляет Н. Готорна, наряду с В. Ирвингом и Э. По, к родоначальникам американской новеллы. В сборнике представлены девять рассказов, классических образцов романтической прозы, причем семь из них до сих пор были незнакомы русскому читателю.
Натаниель Готорн — классик американской литературы. Его произведения отличает тесная взаимосвязь прошлого и настоящего, реальности и фантастики. По признанию критиков, Готорн имеет много общего с Эдгаром По.«Дом с семью шпилями» — один из самых известных романов писателя. Старый полковник Пинчон, прибывший в Новую Англию вместе с первыми поселенцами, несправедливо обвиняет плотника Моула, чтобы заполучить его землю. Моула ведут на эшафот, но перед смертью он проклинает своего убийцу. С тех пор над домом полковника тяготеет проклятие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Слегка фантастический, немного утопический, авантюрно-приключенческий роман классика русской литературы Александра Вельтмана.
Чарлз Брокден Браун (1771-1810) – «отец» американского романа, первый серьезный прозаик Нового Света, журналист, критик, основавший журналы «Monthly Magazine», «Literary Magazine», «American Review», автор шести романов, лучшим из которых считается «Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы» («Edgar Huntly; or, Memoirs of a Sleepwalker», 1799). Детективный по сюжету, он построен как тонкий психологический этюд с нагнетанием ужаса посредством череды таинственных трагических событий, органично вплетенных в реалии современной автору Америки.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Британская колония, солдаты Ее Величества изнывают от жары и скуки. От скуки они рады и похоронам, и эпидемии холеры. Один со скуки издевается над товарищем, другой — сходит с ума.
Шолом-Алейхем (1859–1906) — классик еврейской литературы, писавший о народе и для народа. Произведения его проникнуты смесью реальности и фантастики, нежностью и состраданием к «маленьким людям», поэзией жизни и своеобразным грустным юмором.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.