Дом о семи шпилях - [40]

Отдавайте обратно английские полупенсы и медную монету!
At your leisure hours, knit children's woollen socks and mittens!	На досуге вяжите детские чулочки и рукавички!
Brew your own yeast, and make your own gingerbeer!"	Заправляйте сами для своей лавочки дрожжи и пеките сами пряники!
And while Hepzibah was doing her utmost to digest the hard little pellets of his already uttered wisdom, he gave vent to his final, and what he declared to be his all-important, advice, as follows:	Пока Г епзиба силилась переварить жесткие пилюли его глубокой мудрости, он в заключение своей речи привел два следующих, по его мнению, весьма важных, совета:
"Put on a bright face for your customers, and smile pleasantly as you hand them what they ask for!	- Встречайте своих покупателей с веселым видом и улыбайтесь им со всей любезностью, подавая то, что они попросят!
A stale article, if you dip it in a good, warm, sunny smile, will go off better than a fresh one that you've scowled upon."	Залежавшийся товар, если вы подадите его с добродушной, теплой, солнечной улыбкой, покажется им лучше, чем самый свежий, но сунутый в руки с суровым видом.
To this last apothegm poor Hepzibah responded with a sigh so deep and heavy that it almost rustled Uncle Venner quite away, like a withered leaf-as he was-before an autumnal gale.	На это последнее изречение бедная Г епзиба ответила таким глубоким и тяжелым вздохом, что дядюшка Веннер чуть не отлетел в сторону, как сухой листок от дыхания осеннего ветра.
Recovering himself, however, he bent forward, and, with a good deal of feeling in his ancient visage, beckoned her nearer to him.	Оправившись, однако, от смущения, он опять подался вперед и прошептал ей с особенным чувством, которое отразилось на его старом лице:
"When do you expect him home?" whispered he.	- Когда вы ждете его домой?
"Whom do you mean?" asked Hepzibah, turning pale.	- Кого? - спросила, побледнев, Гепзиба.
"Ah! you don't love to talk about it," said Uncle Venner.	- Ах! Вы не любите говорить об этом, - сказал дядюшка Веннер.
"Well, well! we'll say no more, though there's word of it, all over town.	- Ладно, ладно, не будем больше болтать, хотя о нем толкуют кое-что в городе.
I remember him, Miss Hepzibah, before he could run alone!"	Я помню, каким он был, мисс Гепзиба, еще до отъезда!
During the remainder of the day, poor Hepzibah acquitted herself even less creditably, as a shopkeeper, than in her earlier efforts.	Оставшуюся часть дня бедная Гепзиба играла роль торговки с еще меньшей уверенностью, чем утром.
She appeared to be walking in a dream; or, more truly, the vivid life and reality assumed by her emotions made all outward occurrences unsubstantial, like the teasing phantasms of a half-conscious slumber.	Она как будто жила во сне или, вернее, делала все полубессознательно.

She still responded, mechanically, to the frequent summons of the shop bell, and, at the demand of her customers, went prying with vague eyes about the shop, proffering them one article after another, and thrusting aside-perversely as most of them supposed-the identical thing they asked for.	Она продолжала вскакивать на зов колокольчика, продолжала по требованиям своих покупателей обводить блуждающим взглядом лавочку, подавать им то одну, то другую вещь и откладывать в сторону - наперекор им, как многие думали, - именно то, что они просили.
There is sad confusion, indeed, when the spirit thus flits away into the past, or into the more awful future, or, in any manner, steps across the spaceless boundary betwixt its own region and the actual world; where the body remains to guide itself, as best it may, with little more than the mechanism of animal life. It is like death, without death's quiet privilege-its freedom from mortal care. Worst of all, when the actual duties are comprised in such petty details as now vexed the brooding soul of the old gentlewoman.	В самом деле, когда мысли человека устремлены в прошлое или в будущее, он неизбежно бывает подвержен печальному замешательству.
As the animosity of fate would have it, there was a great influx of custom, in the course of the afternoon.	Как будто по воле злой судьбы, в эти послеобеденные часы, как нарочно, покупатели один за другим приходили в лавочку.
Hepzibah blundered to and fro about her small place of business, committing the most unheard of errors: now stringing up twelve and now seven tallow-candles, instead of ten to the pound; selling ginger for Scotch snuff, pins for needles, and needles for pins; misreckoning her change, sometimes to the public detriment, and much oftener to her own; and thus she went on, doing her utmost to bring chaos back again, until, at the close of the day's labor, to her inexplicable astonishment, she found the money-drawer almost destitute of coin.	Гепзиба металась туда-сюда по тесной комнатке, совершая множество неслыханных промахов: иной раз она отсчитывала на фунт двенадцать сальных свечек, а в другой - только семь вместо десяти; продавала имбирь вместо шотландского нюхательного табака, булавки вместо иголок, а иголки вместо булавок; ошибалась в сдаче иногда в ущерб покупателю, но чаще себе в убыток, и так продолжалось, пока наконец не наступил вечер и она, к своему изумлению, не обнаружила, что ящик для денег почти пуст.