Дом о семи шпилях - [36]

But here the shop bell rang; it was like a sound from a remote distance-so far had Hepzibah descended into the sepulchral depths of her reminiscences.	Но тут из лавочки донесся звон колокольчика. Гепзибе показалось, что он звучит Бог знает как далеко, так она углубилась в погребальный склеп воспоминаний.
On entering the shop, she found an old man there, a humble resident of Pyncheon Street, and whom, for a great many years past, she had suffered to be a kind of familiar of the house.	Войдя в лавочку, она обнаружила там еще одного смиренного жителя улицы Пинчонов - старика, который навещал ее с давних пор.
He was an immemorial personage, who seemed always to have had a white head and wrinkles, and never to have possessed but a single tooth, and that a half-decayed one, in the front of the upper jaw.	Это был человек поистине древний; его всегда знали седым и морщинистым, и всегда у него был только один зуб во рту, сверху, и тот наполовину сломанный.
Well advanced as Hepzibah was, she could not remember when Uncle Venner, as the neighborhood called him, had not gone up and down the street, stooping a little and drawing his feet heavily over the gravel or pavement.	Как ни стара была сама Г епзиба, но она не помнила такого времени, когда бы дядюшка Веннер, как называли его в окрестностях, не бродил взад-вперед по улице, немножко прихрамывая и волоча свою ногу по булыжникам мостовой.

But still there was something tough and vigorous about him, that not only kept him in daily breath, but enabled him to fill a place which would else have been vacant in the apparently crowded world.	Но у него при этом было столько сил, что он не только мог держаться на ногах целый день, но и занимал в обществе особое место, которое в ином случае оставалось бы вакантным, несмотря на густонаселенность мира.
To go of errands, with his slow and shuffling gait, which made you doubt how he ever was to arrive anywhere; to saw a small household's foot or two of firewood, or knock to pieces an old barrel, or split up a pine board, for kindling-stuff; in summer, to dig the few yards of garden-ground appertaining to a low-rented tenement, and share the produce of his labor at the halves; in winter, to shovel away the snow from the sidewalk, or open paths to the wood-shed, or along the clothes-line; such were some of the essential offices which Uncle Venner performed among at least a score families.	Отнести письмо, тяжело переступая дряхлыми ногами, которые заставляли сомневаться в том, что он когда-нибудь достигнет цели своего похода; распилить бревно или нарубить дров для какой-нибудь кухарки, или разбить в щепки негодный к употреблению бочонок; летом вскопать несколько ярдов садовой земли; зимой очистить тротуар от снега или проложить тропинку к сараю или прачечной - такими были существенные услуги, которые дядюшка Веннер оказывал, по меньшей мере, двадцати семействам.
Within that circle, he claimed the same sort of privilege, and probably felt as much warmth of interest, as a clergyman does in the range of his parishioners.	В этом кругу он имел притязание на благодарность и любовь.
Not that he laid claim to the tithe pig; but, as an analogous mode of reverence, he went his rounds, every morning, to gather up the crumbs of the table and overflowings of the dinner-pot, as food for a pig of his own.	Он не мечтал о каких-то выгодах, но каждое утро обходил окрестности, собирая остатки хлеба и другой пищи.
In his younger days-for, after all, there was a dim tradition that he had been, not young, but younger-Uncle Venner was commonly regarded as rather deficient, than otherwise, in his wits.	В свои лучшие годы - потому что все-таки существовало темное предание, что он был... не молод, но по крайней мере моложе, чем сейчас, -дядюшка Веннер считался человеком не слишком сметливым.
In truth, he had virtually pleaded guilty to the charge, by scarcely aiming at such success as other men seek, and by taking only that humble and modest part, in the intercourse of life, which belongs to the alleged deficiency.	Действительно, о нем можно было это сказать, потому как он редко стремился к успехам, которых добиваются другие люди, и всегда принимал на себя в житейских делах ничтожную и смиренную роль.
But, now, in his extreme old age-whether it were that his long and hard experience had actually brightened him, or that his decaying judgment rendered him less capable of fairly measuring himself-the venerable man made pretensions to no little wisdom, and really enjoyed the credit of it.	Но теперь, в престарелом возрасте - потому ли, что его умудрил опыт долгой и тяжкой жизни, или потому, что его слабый рассудок не позволял ему прежде оценить себя по достоинству, - этот человек всерьез претендовал на ум.
There was likewise, at times, a vein of something like poetry in him; it was the moss or wallflower of his mind in its small dilapidation, and gave a charm to what might have been vulgar and commonplace in his earlier and middle life.	В нем время от времени обнаруживалась, так сказать, некая поэтическая жилка: то был мох и пустынные цветы на его маленьких развалинах; они придавали прелесть тому, чтобы могло назваться грубым и пошлым в раннюю пору его жизни.