Дом на улице Четырех Ветров - [21]

— Знаю, знаю… Кстати, хотел вам сказать: я пользую уголовников в тюрьме «Фрэн», и у меня есть тюремный пропуск. Так что, если когда-нибудь я смогу быть вам полезен, попомните обо мне… Ну, прощайте и не волнуйтесь: горячка скоро пройдет.

Эвелина Селье молча пожала ему руку. «Счастье еще, что на свете столько хороших людей!» — подумала она, чуть повеселев. Но что ей теперь делать с больной? Оставить ее одну в пустой квартире нельзя. И Эвелина решила поместить ее в комнате Норетты. Мишель с Жоржем притащили диванчик Соланж и с грехом пополам установили его между шкафом и кроватью. Потом уложили туда Соланж, уснувшую глубоким сном.

Норетта радовалась: теперь подруга все время будет с ней — и днем, и ночью.

— Тебе совсем не придется за ней ухаживать, мамочка! — воскликнула она. — Я все беру на себя. Я буду делать все, все, что надо!

— Прекрасно, — сказала мать. — Но прежде всего — перестань так громко кричать. Доктор рекомендовал нашей Соланж полный покой… Слышите, мальчишки? Фанфан, ты слышал, что я сказала? Уйдите-ка лучше отсюда, все трое.

— А доктор не велел Соланж пить липовый чай? — спросил, подбегая к матери, Фанфан. — А мне дадут чаю?

— Дадут, обязательно дадут… если ты будешь хорошо себя вести, — улыбаясь, ответила мать. — А сейчас, сынок, я должна убрать квартиру!

Эвелина Селье быстро навела в доме чистоту, затем вышла на улицу — купить хлеба и взять в аптеке лекарство. По пути она зашла к сестрам Минэ. Ален, умытый, причесанный, но небритый, мерял большими шагами крохотную гостиную под озабоченными взглядами обеих сестер.

— Он почти совсем не спал, — простонала мадемуазель Алиса, — а сегодня утром он выпил каплю ячменного кофе. От этого не поправишься! Ох, боюсь, как бы он не заболел!

— И побриться он не смог, — добавила мадемуазель Мари. — Скажите, где нам купить бритву?

— Ничего не надо покупать, — сказала Эвелина. — Я принесу вам бритву моего мужа… Но послушайте, Ален: что вы решили?

Юноша остановился посреди комнаты.

— Я в западне, — ответил он, пожимая плечами. — Шпик по-прежнему торчит в подъезде — тот самый или другой, кто его знает!.. Короче, дом под наблюдением. А меня ждут товарищи! Сегодня день сбора донесений. У меня всего две ночи, чтобы напечатать для группы сводку! А я сижу в ловушке… Но как это могло получиться, черт возьми? Кто меня выдал?

— Вы уверены, что за вами никто не следил, когда вы сюда шли? — спросила мадемуазель Алиса.

— Я же сказал, что нет! Уж поверьте, я не ошибусь! Хуже всего, что враги разыскивают меня под моим настоящим именем. А ведь я работаю под другой фамилией, и товарищи даже не знают, кто я такой… Дальше. Этого мосье Жана взяли за то, что он оказался блондином, вроде меня. А я был у парикмахера только вчера вечером. Не иначе, кто-то заметил, как я выходил из парикмахерской, или, может, меня видели перед тем, как я вошел в дом.

Женщины переглянулись. Всех троих осенила одна и та же догадка.

— А вы, случайно, не встретили кого-нибудь из Гурров, когда подходили к дому? — робко осведомилась Эвелина.

— Вы об этих самых, что торгуют красками? Нет… Мне попалась навстречу какая-то старуха да еще мальчишка… Погодите… А может, мальчишка и был одним из сыновей красильщика? Да, да, видно, так оно и есть, он еще обернулся и посмотрел мне вслед. Ах, негодяи!.. Подумать, что они живут всего этажом выше, над моей квартирой, — кажется, рукой достать!.. Но ничего, всем этим мы займемся потом. А сейчас есть более срочные дела.

Он тяжело опустился на стул, так что тот заскрипел под ним. Мадемуазель Мари вздрогнула.

— Я должен предупредить товарищей, — продолжал Ален, как бы разговаривая сам с собой. — Немцы не слишком хитры, но уж раз напав на след, они его не упустят, — кто-кто, а я это знаю! И еще: что бы вы ни говорили, мадам Селье, я не очень уверен в вашем Жане. Если на допросе они насядут на него как следует, он может все им выложить.

Эвелина вынуждена была с ним согласиться.

— Есть только один выход, — сказала она, — кто-то должен вместо вас сходить к вашим друзьям и все объяснить.

Ален как-то странно посмотрел на нее.

— Совершенно верно! И я так думал. Но кого послать? Понимаете, надо, чтобы этот кто-то не вызвал подозрений у шпика, что торчит внизу. А лучше всего — ребенка… Может, вашего сына…

— Нет! — закричала Эвелина. — Только не Мишеля!

Она протянула руки вперед, словно пытаясь отвести угрозу, и с ужасом взглянула на Алена. Юноша попытался улыбнуться.

— Ну, как хотите, — сказал он. — Тогда, может, послать маленького Моско?

— Жоржа? Что вы? Его родители и без того скрываются от нацистов! Можете поговорить с его родителями, конечно, но, на мой взгляд, нельзя посылать Жоржа… Ведь он… Ну, мне пора!..

Торопливо схватив свою продуктовую сумку, она убежала, точно спасаясь от врага. Свернув на знакомую улицу, она зашагала, не глядя, куда идет. «Все они одинаковы, эти борцы Сопротивления! «Товарищи… Боевая группа…» — другого они не знают. Поделом Алену! — чуть ли не вслух проговорила она. — Разве можно браться за такую работу, когда у тебя маленькая сестра, которую еще надо вырастить? Да что Алену сестра… А ведь я ничего не сказала ему про болезнь Соланж! Впрочем, какое ему дело до ее болезни, как и до того, что я с ног валюсь от усталости и мне нелегко ухаживать еще и за чужим ребенком? И что значит для него жизнь какого-то Жана или моего Мишеля? Недорого он ценит чужую жизнь, этот парень!» Она прекрасно знала, что все это неправда, но уж слишком накипело у нее на душе. В эту минуту она ненавидела Алена.