Дом на Луне - [11]

Подмочили, испортили репутацию отцу Мефодию и всему лицею. Возможно, по злому навету известно, что средства массовой информации любят выставить святое в мизерном виде. Уж больно отец наш Мефодий сиял, как комета Хейла-Боппа. Однако сообщалось, что Мефодий был не Мефодием, а Савелием, жил по поддельному паспорту, в Тульской области его разыскивали за совершенное мошенничество… А норвежский автобус, Закон Божий и песнопения были для отвода глаз от его греховных деяний. И православная епархия не встала на защиту, не оградила хоругвями от порочащих публикаций пастыря малых сих…

Поэтому в разгар журналистского расследования, не испытывая судьбу, не надеясь на Бога, отец Мефодий скрылся в далекую Австралию, прихватив с собой учителя физкультуры, который, по слухам, тоже отличался склонностью к эпикурейству. Лицей закрыли на карантин и налоговую проверку, воспитанников отпустили на каникулы.

Пока шли каникулы — пропал автобус и объявили в розыск главного спонсора. Учебное заведение больше не открыли, и надежды, что кто-то из учеников станет священником, не оправдались.

Мальчик опять неделями валялся на диване, сочиняя песенку:

О, время всеобщего бедлама!..

Правда, он поинтересовался, как там дела с их лицеем?

Кеша ответил лаконично:

— Отец Мефодий дискредитировал себя.

— А что это означает?

— Значит, оскандалился, — ответил Кеша.

Ах, ангелы небесных воинств… Оградите нас кровом крыл невещественныя вашия славы!.. Кеша отправился на прогулку с собакой, вернулся потрясенный:

— Я пришел туда, где всегда покупал газеты — а там киоск раскуроченный, стекла разбиты. Я пошел в магазин, где хлеб покупал, а его уже нет…

Я:

— Ты — к женщине, которую любил еще вчера, а она на столе со свечой на груди в кругу плачущих внуков и правнуков!..

Мы кинулись устраивать мальчика в районный гуманитарный лицей. Все-таки он сочинял стихи, а поэзия — это великая алхимия, преображение бытия. Чего стоит хотя бы его стихотворение, начинающееся строкой:

Я не люблю, когда мне не дают…

Или небольшая поэма под названием «Яйца подали в отставку».

Мне страстно хотелось, чтобы на этом поприще он обрел великую славу и тайну, стал мастером медитации, сказителем преданий. Однако на собеседовании мальчик сразил их наповал тем, что из могучего океана русской литературы знал исключительно о существовании «Слова о полку Игореве», «Задонщины», а главное, назубок — пространные поучения и жития святых старцев. Все остальное он почерпывал из наших воскресных бесед за обедом:

— Внешне мне нравится Дантес, — например, заявляла нам Рита, — а внутренне — Пушкин.

— А мне внешне нравится Островский, — признавался Кеша. — А внутренне Гоголь.

Если при этом диалоге присутствовал Кешин приятель Борька Мордухович, он мог надменно произнести:

— А Достоевский внутренне был какой-то козел!

Мальчик все это запомнил и выдал по полной программе.

— Он у вас Маугли! — сказала заведующая учебной частью.

Хорошо, лицей был наполовину филологическим, наполовину художественным. Так что последние несколько лет у нас мальчик учился на живописца.

Кеша обрадовался, поднял голову, стал звать сына в неведомые дали, раздвигать горизонты, донимать разговорами об искусстве… Иной раз он заходился и топал ногами:

— Даже белый лист бумаги, — кричал, — больше похож на слона, чем нарисованный тобой слон!!!

Зато учитель по композиции Гена Соколов, когда бывал недоволен мальчиком, заявлял, что тот так же плохо рисует, как и его папа.

Тем не менее, окончив школу, он пошел и сдал вступительные экзамены в МГПИ имени Крупской на все-все пятерки. А после каждого экзамена возвращался и сообщал:

— Опять с отличием!

И Кеша ему что-нибудь за это обязательно покупал: пиво, ботинки «Доктор Мартинс», майку с черепом, какой-нибудь аксессуар из металлической символики сатаниста (один момент мальчик живо интересовался этой тематикой. «Сатанисты, он нам объяснял, это ребята, которые все время сидят и произносят: „бз-ззз…“, так они балансируют в себе злые силы!») или кассету с песнями Гришнака, который прославился тем, что отправил на тот свет своего лучшего друга Иеронимоуса, тоже музыканта:

Жесткие осквернительные звуки

больше не достигают нас,

их просто уносит ветер.

Неужели все?

Прощай, Иеронимоус!

Снег остановлен.

Представление окончено,

Опустите занавес.

— Не знаю, — я говорила благожелательно, чтобы не нарываться на скандал, — мне как-то ближе заря просветления человеческой цивилизации!

И слышала в ответ:

— К чему требовать, Маруся, чтобы после понедельника сразу наступило воскресенье?

Впрочем, я была на седьмом небе от счастья. Наконец, я почувствовала себя матерью пятерочника. И когда мы ожидали с Кешей победы и торжества, оказалось, что в МГПИ десятибалльная система оценок.

Больше мальчик не захотел сдавать никаких экзаменов.

— Но почему??? — я вопрошала, стеная и посыпая голову пеплом.

— Просто я не желаю, — он отвечал, — чтобы на меня смотрели придирчиво!..

И объявил, что станет композитором. Слава Аллаху, все же удалось его пристроить кое-куда, где за небольшую плату он выучился на специалиста настолько широкого профиля, что может работать теперь кем угодно — от космонавта до архивариуса.