Дом, который построил Свифт - [21]
Патрик (с досадой). Надо было спустить курок, доктор! Если это был человек… оттуда, пуля бы ему не повредила, а если человек губернатора — тем более!
Эстэр (взяла книгу из рук доктора). Но она издана двадцать лет спустя…
Доктор. Может быть, фальшивка?
Патрик. Эх, сэр, надо было спустить курок!
Эстэр {открыла книгу, начала медленно читать вслух). «Девятнадцатого октября тысяча семьсот сорок пятого года не стало Джонатана Свифта. Накануне вечером он испытывал странное беспокойство, точно предчувствуя свой последний миг. По воспоминаниям близких декана, он даже неожиданно заговорил после долгих лет молчания. Первое слово, произнесенное Свифтом, было: „Когда?“
Распахнулась дверь. На пороге стоял Свифт. Эстэр испуганно захлопнула книгу.
10. ПОСЛЕДНЯЯ СМЕРТЬ ДЖОНАТАНА СВИФТА
— Когда? — тихо произнес Свифт.
Доктор вздрогнул, тряхнул головой. Нет, это уже не было похоже на видение. Свифт говорил.
— Когда?
— Не понимаю, о чем вы спрашиваете, декан, — нерешительно произнес доктор.
— Уверен, эти люди сообщили вам точную дату…
— Глупости! — доктор попытался улыбнуться. — И вообще, вам не идет болтовня, сэр… Молчащим вы, извините, казались умней.
— Когда я умру, доктор?
— Вдвойне бестактный вопрос! Если б я и знал, не сказал бы. Есть врачебная этика. Я давал клятву!
— Хорошо. Я избавлю вас от необходимости нарушать эту клятву. Ваш ответ никак не отразится на самочувствии вашего пациента. Дело в том, что я не Свифт! Вернее, неизвестно, действительно ли я Джонатан Свифт…
Доктор многозначительно посмотрел в сторону Эстэр, заулыбался:
— Так! Понятно… Другое дело… Это — нормальный параноидный бред, который я понимаю и знаю, как лечить. — Он попытался взять Свифта за руку, тот недовольно отстранился:
— Подтвердите, Патрик!
— А что — Патрик? — заворчал слуга, пряча глаза. — Мне нечего подтверждать, сэр. Я ни в чем не уверен.
— Расскажите, как все было.
— Не старайтесь, Патрик. Все равно не поверю, — сказал доктор.
— И правильно сделаете, сэр. Можно ли верить в такую чушь?! А дело было, значит, так… Много лет назад я пошел приглашать в наш дом бродячий театр. Ну чтоб они здесь изображали психов, вы знаете… Так вот, среди них был один актеришка… (Свифту.) Извините, сэр, не хочу никого обидеть… (Доктору.) Так вот, там был один актеришка, очень похожий на нашего декана. Я даже подумал: не брат ли? Рассказал об этом декану. Он пригласил этого парня в наш дом. Потом они вместе ходили, беседовали… молчали… Потом он исчез…
— Кто? — спросил доктор.
— Как это «кто»? Ясно кто! — Патрик осторожно посмотрел на Свифта. Тот подмигнул. — Господа, не надо сбивать меня вопросами. И у лакеев есть нервы!
— Он прав, — сказал декан. — И кто б я ни был, мне необходимо знать свой час, доктор. Все равно: доиграть или дожить. И то и другое надо сделать достойно. Я сам хочу решить, как мне распоряжаться остатком отпущенного времени… Когда?
Доктор молчал.
— Хорошо! — вздохнул Свифт. — Попробуем понять друг друга молча. Вы этому долго учились, теперь ваши старания увенчаются успехом.
Он подошел к доктору, заглянул прямо в глаза:
— Неужели завтра?
— Я этого не говорил! — крикнул доктор, отступая к стене.
— Значит, завтра, — печально повторил Свифт. — Девятнадцатого октября… А если точней? Утром? Вечером? В таком деле каждый час дорог.
— Не отвечайте, доктор! — в отчаянии закричал Патрик. — Не думайте про это!
— Ровно в полночь? — спросил Свифт и посмотрел на часы, висевшие в кабинете. — Осталось всего два часа…
— Ну просили же мысленно помолчать! — Патрик схватился за голову.
— Молчите все! — сердито произнес Свифт. — Вы и так отняли у меня много времени. — Он подошел к зеркалу, посмотрел на свое отражение, усмехнулся, — «Джонатан Свифт»… Год рождения… Год смерти… Все расписано на небесах. Что же остается человеку? Подробности! Придумай подробности — сочинишь судьбу! — Он повернулся к присутствующим. В его глазах появился какой-то веселый азарт. — Знаете, друзья, почему человек боится смерти? Потому что у нее преимущество: она знает час своего прихода, а человек в неведении. Но теперь мы с ней на равных! — Он взял у Эстэр книгу. — Ну, что тут напридумано? «Девятнадцатого октября плачем, стонами и рыданиями наполнился дом Джонатана Свифта…»
Патрик рухнул перед хозяином на колени, обхватил голову руками, громко зарыдал.
— Пошло! — поморщился Свифт.
— Пошло, сэр! — быстро согласился Патрик, встал с колен, отряхнулся.
— Да кто же это пишет? — Свифт повертел книгу в руках. — Губернатор Уолп? Наглый враль! Все будет не так! Я столько раз это репетировал, чтоб избежать банальностей. Два часа — не так мало! Мы успеем подготовиться. — Его движения сделались порывистыми, глаза смотрели вдохновенно. — Патрик! Мисс Джонсон! Соберите актеров! Всех! Вы меня понимаете? Всех!!
— Разумеется, декан! — Эстэр поспешила к дверям.
— Передайте: у нас последнее представление и необходимо кое-что обсудить! Вам понятно?
— Безусловно, сэр! — Патрик вышел вслед за Эстэр.
Свифт некоторое время расхаживал по кабинету, о чем-то сосредоточенно рассуждая, затем вдруг охнул, схватился за грудь.
— Что с вами? — крикнул доктор. Свифт засмеялся.
Автору пьес, составивших эту книгу, удалось создать свой театральный мир. Благодаря щедрой фантазии Григория Горина известные сюжеты, сохраняя свою "прописку в вечности", обнаруживают философскую и социальную актуальность для зрителя и читателя нового тысячелетия.
Ироничная пьеса Григория Горина. В Анатовке одновременно сосуществуют русские, украинцы и евреи. И несмотря на разность культур и религий, им удаётся вполне успешно жить в одном месте. Здесь же со своей семьей живёт еврей Тевье. Он – молочник, поэтому не слишком богат и у него пять дочерей, которых надо выдать замуж. Мы видим простого и в то же время мудрого человека, часто обращающегося к Богу и пытающимся решить насущные жизненные проблемы. Пьеса пропитана еврейской мудростью и характерным, одновременно печальным и весёлым юмором, позволяющим преодолевать любые трудности.
Главная проблема пьесы «Тиль» Григория Горина, написанной в 1974 году, – проблема выбора общественной позиции, типа общественного поведения; подчинение исторически навязанным, утвержденным стоящими сегодня у власти нормам, использование их в своих целях или, вопреки жестким политическим обстоятельствам, жизнь по совести, по вечным общечеловеческим законам…
Знаменитый авантюрист граф Калиостро в сопровождении своей весьма экстравагантной свиты прибывает в Россию. Удирая от гвардейцев Потемкина, вся эта развеселая компания застревает в российской глубинке…
Автору пьес, составивших эту книгу, удалось создать свой театральный мир. Благодаря щедрой фантазии Григория Горина известные сюжеты, сохраняя свою "прописку в вечности", обнаруживают философскую и социальную актуальность для зрителя и читателя нового тысячелетия.
Комическая фантазия в двух частях о жизни и смерти знаменитого барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена, ставшего героем многих веселых книг и преданий.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Чтобы найти деньги для съемок «Оперы нищего», Директор приводит Режиссера к Префекту, который предлагает сделку – он помогает, но снимать фильм будут на острове, куда свезут всех бомжей и проституток из города. На острове же съемочную группу преследуют одни неприятности. То спонсор желает себе женскую роль, то остров оказывается секретным военным объектом и там высаживается отряд, то молодой музыкант начинает угрожать всем бомбой, требуя использовать именно его музыку в снимающемся фильме…
«… Тут жандармерия перешла в атаку на армию:– Дорогой Иван Антонович! Время-то сейчас трудное… В Европе – смуты, волнения, – Мерзляев перешел на шепот, – кое-где баррикады. Вредные идеи – они в воздухе носятся. Там выдохнули, здесь вдохнули… На кого государю опереться? Кому доверять? Только армии… Но, как говорится, доверяй, но проверяй…– Ну, вы мой полк не марайте! Мои орлы не дураки! Газет не читают, книг в глаза не видели, идей никаких не имеют!– Не надо перехваливать, Иван Антонович… Вот, например, получен сигнал: некий корнет Плетнев в одной компании вольнодумно высказывался.– Да мало ли что спьяну сморозил?! Все болтают.– Болтают все, – глубокомысленно заметил Мерзляев. – Не на всех пишут… А вот поставим его лицом к лицу с бунтовщиками – и сразу будет ясно, что за человек.