Дом Иова. Пьесы для чтения - [21]
Ищущий (раздраженно): А я говорю тебе, что он такой же лицемер и притворщик, как и все они! Исключения среди людей так редки, что их вообще можно не брать в расчёт!..
Уза упрямо молчит.
(С презрительной улыбкой, глядя вниз). Когда они лгут, глядя друг другу в глаза, или говорят правду, чтобы только причинить боль, я не могу понять, где они всему этому научились? Кто научил их никогда не довольствоваться настоящим и всегда быть беспокойными и суетливыми?.. Их мысли блуждают в будущем, а молитвы полны такой ненависти, что если бы Творцу пришло в голову исполнить их, на земле не осталось бы ни одного человека. Они чудовища, которые придумали множество слов, все эти «любовь», «мужество», «честь», «благородство», «свобода» – и всё это только затем, чтобы удобнее было скрывать, что они трусливы, алчны, тщеславны, равнодушны, жестоки и глупы… Ах, как же они глупы, если бы ты только знал!.. (Негромко). Но самое страшное не это, нет, нет, самое страшное, это то, что у них внутри… Знаешь, что там?.. Ни-че-го! Пусто!.. Они пусты, словно выброшенные на берег моря раковины или сброшенная змеиная кожа, и в этой-то ужасной пустоте рождается порок и живут болезни… (Задумываясь, сам с собой). Или, может, лучше сказать, что эта пустота сама есть болезнь и порок?.. Вот уж воистину поучительное зрелище: пустота, облачённая в плоть и угрожающая божественному Творению! Они называют её то «дыханием», то «жизнью», то «душой», но мне часто кажется, что именно благодаря ей наш мир теряет свою прочность и устойчивость. (С усилием). Так, словно она подмывает его основания и обращает творение в призрак. (Сонно). Хотелось бы мне знать, как это у них получается? Как им удаётся превратить весь мир в ничто? В пустоту? В сон?.. Как? Как? Как?.. (Бредёт по площадке, как сомнамбула).
Короткая пауза.
(Бормочет). А разве ты сам не боишься призраков, Уза?.. Их нельзя схватить, с ними невозможно найти общий язык, сквозь них проступает свет… Свет, сон… (Продолжая бормотать, бредёт к краю площадки). Эти миллиарды летящих в пустоте солнц, эти туманности, закрученные в спирали и сотканные в шары, – оказывается всё это только иллюзия, мираж, сон об ушедшем и не вернувшемся… (Почти засыпая). Свет, сон, смерть… Пустота, порождающая пустоту… Я чувствую, как она смотрит на меня… (С трудом балансирует на самом краю пропасти, чудом удерживаясь от того, чтобы не свалиться вниз).
Уза проворно хватает его за руку и оттаскивает прочь.
(Приходя в себя). А?.. Что?.. Ты меня звал?
Уза: Мне почему-то показалось, что повелитель выбрал не самое удачное место для сна.
Ищущий (заглянув в бездну): Неужели?.. (Отходя от края). Пожалуй, ты прав… (С весёлым недоумением). Знаешь, мне привиделась какая-то совершенная чепуха. (Смеётся). Призрак мира… Он был похож на брошенное гнездо, которое покинули, научившись летать птенцы… Воздух здесь, что ли, такой?
Уза: Воздух, повелитель.
Ищущий (зевая): А как там наши друзья? (Заглядывая в бездну). А, ну, конечно… Нет, ты только погляди! Пир в разгаре!.. А какие сосредоточенные лица, Боже сохрани!.. Мне почему-то кажется, что они уже набили свои желудки, и теперь готовятся продемонстрировать друг другу свою мудрость и богобоязненность. (Несколько меланхолично). И знаешь что? Я почему-то почти уверен, что рано или поздно найдётся какой-нибудь недоучившийся грамотей, какой-нибудь убогий моралист, который сочинит об этой компании целую кучу небылиц, – этакую поучительную стряпню, в которой добро побеждает зло, и Крепкий, в конце концов, приходит на помощь страдальцу, чтобы сделать его счастливым. (Резко). Ты видел когда-нибудь, чтобы Крепкий сделал кого-нибудь счастливым?
Уза (в замешательстве): Я повелитель?..
Ищущий: Видел или нет?
Уза (печально): Если говорить обо мне, то лично я что-то такого не припоминаю.
Ищущий: Вот именно. А знаешь, почему? Да, потому что Крепкий не заведует счастьем, вот и вся разгадка. Он заведует справедливостью, а это, представь себе, совсем разные вещи. Совсем разные, Уза… Надеюсь, что теперь-то ты это понял?
Уза: Да, повелитель. (Помолчав, робко). И значит эти разные вещи никогда? Никогда не?.. Не?.. Неужели же совсем никогда, повелитель?
Ищущий (кричит внезапно и страшно): Ни-ког-да!
Пауза. Уза и Ищущий молча смотрят друг на друга.
Тьма.
Картина шестая
Декорации четвёртой картины: двор перед домом Иова. Вокруг лежащего в центре ковра, сидят Элифаз, Бильдад и Цофар. Иов сидит в некотором отдалении; его лицо задумчиво, взгляд опущен к земле. Он словно прислушивается к чему-то.
Трапеза уже закончилась, и грязная посуда унесена; перед сидящими – только чаши и несколько кувшинов с вином.
Во всём чувствуется вот-вот готовое взорваться напряжение.
Бильдад (поднимая чашу): Ах, какое доброе вино, Цофар. (Пьёт).
Элифаз (поднимая чашу): Да, Цофар. В другом месте ты мог бы выручить за него целое состояние. (Пьёт).
Цофар: Тут всё дело в уходе. Если верно выбрать для виноградника место и не лениться следить за водой, результат не заставит себя долго ждать. Воды должно быть в самый раз, не слишком много, но и не слишком мало… А главное, ни в коем случае нельзя шуметь возле бродильных чанов, иначе духи вина могут испугаться и улететь. Никакого шума! (
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Современная отечественная драматургия предстает особой формой «новой искренности», говорением-внутри-себя-и-только-о-себе; любая метафора оборачивается здесь внутрь, но не вовне субъекта. При всех удачах этого направления, оно очень ограничено. Редчайшее исключение на этом фоне – пьесы Константина Поповского, насыщенные интеллектуальной рефлексией, отсылающие к культурной памяти, построенные на парадоксе и притче, связанные с центральными архетипами мирового наследия". Данила Давыдов, литературовед, редактор, литературный критик.
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.