Дом Иова. Пьесы для чтения - [20]

Шрифт
Интервал

). И всё же я чувствую, что далеко не всё в порядке в этой великолепной махине, которую мы привыкли называть «Творением». Словно Он, в самом деле, ушёл, оставив нам все эти чудесные декорации, которые больше тревожат, чем восхищают, и чаще задают загадки, чем радуют ответами.

Уза: Повелитель не доверяет мудрости нашего Творца?

Ищущий: Ах, как же ты всё-таки бываешь несносен!.. (Кричит). Слава Всевышнему, я еще не совсем выжил из ума, чтобы не доверять Его мудрости! Но ведь приходится считаться и с собственными глазами, иначе, зачем они?.. (Неожиданно схватив Узу за шиворот, тащит его к краю площадки). Иди-ка, посмотри!.. Сам взгляни на эти бесконечные отвратительные пространства! Разве не говорят они об Его уходе? (Задрав голову, смотрит в небовместе с Узой). Они похожи на место, оставшееся после Него. А эти миллиарды звёзд, – не напоминают ли они пыль, которая ещё долго кружит в воздухе, после того, как Убегающий захлопнул за собой дверь?.. (Отпустив Узу, почти мечтательно). Когда-то давно, если помнишь, звёзды были похожи на серебряные колокольчики, которые Всеблагой развесил невысоко над Землёй, чтобы они провожали своим звоном уходящий день и встречали день грядущий. А теперь они превратились в безобразные огненные шары, летящие из ниоткуда в никуда! Возможно, кому-то нравится видеть в этом признак величия и могущества. Но, клянусь Престолом, на меня эти пространства навевают только тоску!..


Пауза. С явным отвращением Ищущий рассматривает звёздное небо.


(С тоской). Смотри. Вот Хима. Вот Медведица. А вот Кесиль… Пусть это только моя фантазия, но тогда, скажи на милость, отчего так пугает меня эта бездна над головой и под ногами, если не оттого, что сама она напугана исчезновением Того, Кто сотворил её?..


Уза молчит.


(Оторвавшись от неба). А эта болезнь, которая разъедает Творение и зовётся именем «человек»? Неужели ты думаешь, Он допустил бы её, если бы только был рядом? (Смолкнув, медленно идет по площадке).


Короткая пауза.


Уза: Повелителя так занимает этот несчастный человек, что я бы не удивился, если бы кому-нибудь из ваших недоброжелателей вдруг однажды пришло в голову, что вы… что вы просто… (Смущенно посмеиваясь, смолкает).

Ищущий: Боюсь его?.. Ты ведь это хотел сказать, паршивец? (Возвращаясь, устало). Ах, Уза, Уза… Разве ты до сих пор не знаешь, что страх сродни мудрости? Он держит на привязи самомнение, а ум делает зорким, но осторожным. Вот почему тот, кто боится, видит ясно и отчётливо, оставляя прочих во мраке и заблуждении. (С внезапной горечью). Может быть, хоть теперь ты поймёшь, отчего он так взбесил меня, этот самодовольный солдафон, возомнивший себя правой рукой Всемогущего!.. Всякий раз, когда я его вижу, меня мучает вопрос: почему величие господина всегда имеет своим прямым следствием ничтожность его слуги?!


Обиженный Уза демонстративно кланяется.


Только не надо, пожалуйста, делать вид, что ты слышишь об этом первый раз, болван… Лучше подойди сюда и взгляни, как хорошо видно отсюда всё, что обычно скрывают там внизу…


Уза подходит и останавливается рядом с Ищущим. Осторожно заглядывает в лежащую у его ног бездну.


Смотри. Вон дом Иова… А вон и сам он, в окружении своих друзей.


Оба смотрят вниз. Пауза.


Ну, разве не отвратительны они, собравшиеся, чтобы есть мясо и сплетничать о Боге?.. Теперь они будут рассуждать о божественном, одновременно радуя свои желудки и то, что они называют «совестью», пока не насытят и то, и другое!.. Удивительно, что они еще не додумались пригласить танцовщиц.

Уза: Этот рыжий мне совсем не нравится.

Ищущий: Его зовут Бильдад. Он знаменит тем, что может назвать все девять тысяч божественных имён. Не останавливаясь, одно за другим.

Уза (поражён): Девять тысяч имен?.. Да откуда ему их, интересно, знать?

Ищущий (посмеиваясь): А это ты пойди, спроси у него.

Уза: Так он обманщик?.. (Неодобрительно качает головой). А тот худой?

Ищущий: Это Цофар. В детстве его покусала собака, и он остался на всю жизнь хромым. Но сам он рассказывает, что это Ангел Господень отметил его, как своего избранника. (Усмехаясь). Ангел Господень, скажи, пожалуйста!.. А рядом с ним – Элифаз. Когда он открывает рот, мне кажется, что небо сейчас стошнит прямо ему на голову… Посмотри на них, и ты поймёшь, что я не преувеличиваю, когда говорю, что само присутствие человека оскорбительно и для этой земли, и для этого неба. А, может быть, даже опасно.

Уза: Мне кажется, что Иов не очень-то похож на них.

Ищущий: Не сомневайся. У него просто немного другая роль, вот и всё. Бьюсь об заклад, он будет сегодня жаловаться, искать сочувствия и лить слёзы. Или закатит истерику, хотя все это, конечно, одно только притворство. Ты сам мог убедиться в этом минувшей ночью… Его роль называется: униженный и оскорблённый. Многие любят играть её. И я не сомневаюсь, что, рано или поздно, она заведёт его туда, откуда уже не возвращаются.

Уза (с некоторой настойчивостью, которую от него трудно было ожидать): И всё-таки, мне кажется, что он не очень похож на остальных.

Ищущий (раздраженно): А я говорю тебе, что он такой же лицемер и притворщик, как и все они! Исключения среди людей так редки, что их вообще можно не брать в расчёт!..


Еще от автора Константин Маркович Поповский
Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.


Лили Марлен. Пьесы для чтения

"Современная отечественная драматургия предстает особой формой «новой искренности», говорением-внутри-себя-и-только-о-себе; любая метафора оборачивается здесь внутрь, но не вовне субъекта. При всех удачах этого направления, оно очень ограничено. Редчайшее исключение на этом фоне – пьесы Константина Поповского, насыщенные интеллектуальной рефлексией, отсылающие к культурной памяти, построенные на парадоксе и притче, связанные с центральными архетипами мирового наследия". Данила Давыдов, литературовед, редактор, литературный критик.


Моше и его тень. Пьесы для чтения

"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.


Мозес

Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.


Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.


Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.