Дом демонов - [2]

Однако исследование его дара научило его, что тот заключался не просто в способности воспринимать иные реальности — Мэттью мог их касаться. Используя чары, он мог перманентно их соединять, как он поступил с мешочком, висевшим у него на поясе. Правильно приспособленные, они даже могли быть оружием, как внеизмеренческий треугольник, с помощью которого он уничтожил Чэл'стратэка.

И теперь что-то пересекло границу измерений.

Эйсар со странным вкусом, который ощутила его сестра, и размытие, которое он всё ещё воспринимал здесь, были результатом этого пересечения. На миг их мир соединился с иным измерением в этой точке — измерением, которое было гораздо дальше, чем близкие измерения, присутствие которых Мэттью постоянно ощущал. Это соединение создало локальное возмущение, странный резонанс.

Он мог изучить это, открыв свои чувства. Мэттью знал, что, возможно, даже сумеет последовать за ним.

Именно так он и поступил.

Началось это с наплыва головокружения, когда он позволил своему восприятию распространиться вовне от близких слоёв, от реальности, в которой он был укоренён, от реальности, в которой он жил. Это было подобно прыжку в стремительно текущую реку или, быть может, в океан в момент отлива. Реальность кипела вокруг него, смещаясь и взбалтываясь так быстро, что понимание более не было возможным.

Его вело лишь ощущение, или какой-то неуловимый инстинкт. Его восприятие прошло через бессчётное число граней мироздания, и он мог чувствовать другие, лежавшие ещё дальше, некоторые из которых были настолько странными и чужими, что он знал — слишком пристальное рассматривание их может уничтожить его рассудок или, быть может, даже его тело, если он их коснётся.

Это ощущение привело его к изначальному месту перехода, но оно не являлось одной точкой. Как и его собственный мир, найденный им мир представлял из себя огромный набор связанных измерений, многие из которых имели возмущения, указывавшие на переход. Переход случился из множества близко связанных измерений, и касался такого же числа граней мироздания рядом с его собственным.

Он решил, что это было подобно любому другому событию, повторявшемуся снова и снова в огромном числе схожих реальностей.

В результате этого найти именно то, которое коснулось его собственного мира, было, наверное, невозможно, или вообще бессмысленно. Гораздо важнее было найти то, которое было совместимо с его собственной природой. Но как выбрать?

— «Расслабься».

Был ли то иной разум, или его собственный? Переданная ему мысль была почти чувством — если в ней и были слова, то они скорее всего были подставлены его собственным мозгом.

И тогда он увидел его, или почувствовал — он сам не мог сказать. Оно было всем — пространством между гранями мироздания и измерениями. Это было то, что находилось между ними, источник сознания, которое лежало под всей реальностью, или, быть может, оно и было реальностью, а окружавшие его измерения являлись лишь его снами и фантазиями. Обе интерпретации были справедливы.

— «Мы — Иллэниэл».

Ещё одна истина, которую Тирион никогда не мог видеть в данном ему лошти знании. Это имя, Иллэниэл, было лишь подставленным его мозгом термином, поскольку огромное сознание на самом деле не имело имени. Оно состояло из каждого разума, каждого восприятия, каждой точки зрения, собранных здесь, в безвременном месте, лежавшем в промежутке.

Иллэниэл, возможно, было бы лучше использовать как более точный термин, как имя для существ, которые, подобно ему, имели способность выходить за рамки своего местоположения, достигая сердца бесконечности. В этом смысле изначальные Иллэниэлы не были Ши'Хар, но некоторые из Ши'Хар были Иллэниэлами… те, от которых он унаследовал свой дар.

Широта и глубина этого переживания выходили за пределы того, что его разум мог осознать, за пределы того, что мог осознать любой разум, однако ему не сопутствовали шок или дискомфорт — Мэттью лишь менял точки зрения. В тот миг он стал просто бо́льшим, — большим, чем был, — и внутри этого иного «я» знание бесконечности не вызывало напряжения — оно просто было.

Грани бытия, плывшие по его поверхности, были бесконечно разными, но некоторые были тёмными, чёрными, и невидимыми для его безграничного взора. Набор, который он рассматривал прежде, входил в их число. Они каким-то образом были иными, стояли особняком, хотя и плыли на том же всеобъемлющем сознании — они были лишены своего разума, подобно мёртвым камням, тонущим в живом море.

Снова подумав о том, чтобы отправиться в одну из них, он ощутил страх.

— «Но ты должен. Ты был рождён ими, этой тьмой, и должен вернуться».

Разве они не могли просто их проигнорировать? Почему бы не оставить их в покое?

— «Они отказываются быть игнорируемыми».

Мэттью ощущал истину этого утверждения. Его собственный мир когда-то был из их числа — давным-давно, до Тириона, до прихода Ши'Хар — до того, как они его преобразили. Наблюдая, он видел вокруг себя эффект перехода. Некоторые грани темнели, из светящихся самоцветов в море бытия превращаясь в тёмные камни, но в то же время некоторые тёмные миры ярко загорались, и начинали светиться светом сознания.