Дом без ключа. Кн.2 - [15]

В Париж поезд приходит в полночь с минутами, и Жак-Анри до рассвета сидит на вокзале. Задремать не удается: каждый час патрули проверяют пропуска и удостоверения. Контрольный режим усиливается не по дням, а по часам. За несколько суток комендатура могла провести очередную перерегистрацию, пометив документы штампами, но все обходится — и при первой проверке и при последней.

Такси нет, и на рю ль'Ординер Жак-Анри едет в метро с двумя пересадками. Саквояж с образцами он держит на коленях. Статуэтки, фигурки из фарфора и бронзы — наглядное оправдание целесообразности поездки в глазах владельца антикварного магазина.

Как и положено разъездному агенту, Жак- Анри входит в магазин не через улицу, а со двора. Винтовая железная лестница ведет наверх. Цепляясь за ступени тяжелыми носами ботинок, Жак-Анри медленно поднимается; на часах — десять без нескольких минут, и Жюль должен быть у себя.

После встречи у Аустерлицкого моста и разговора Жюль ожил. Жак-Анри при всей своей опытности вряд ли сумел бы так быстро и без потерь продать АВС, если б не Жюль, нашедший в сонме посредников единственного, кто имел на примете готового покупателя. При этом Жюль сманеврировал так, что остался в стороне — человеком без имени и адреса, и Жак-Анри тоже не участвовал в переговорах с господами, выкупившими пай. Даже Гранжан, страж финансов фирмы, узнал о сделке в самый последний миг и пожаловался Жюлю, что господин Дюран, уходя, мог бы выплатить ему тантьему — этакий скупердяй! «А где он сейчас?» — вскользь поинтересовался Жюль. «Говорят, в провинции и неплохо устроился».

Перед поездкой за антиквариатом Жак-Анри свел Жюля с Техником, поручив им прикрыть Луи во время сеансов. Техник перевелся в ночную смену, отдав телефон Рейнике под надзор надежному парню: тот и раньше помогал Технику, и Жюль считал, что он справится.

Из вояжа Жак-Анри везет Жюлю подарок: домашние туфли с ручной вышивкой. Таких в провинции хоть завались, зато в Париже не сыщешь ни за какие деньги.

Предвкушая удовольствие, Жак-Анри заранее улыбается.

Жюль один в комнате — сидит у окна и, оттопырив щеку языком, бреется. Мыло — серый эрзац — редкими хлопьями покрывает щетину; у виска — бумажка, наклеенная на свежий порез.

— Последний лоск? — говорит Жак-Анри и хохочет, любуясь, как Жюль от неожиданности роняет помазок. — Поздно встаешь, старина.

Жюль молча нагибается и поднимает помазок. Серое мыло стекает по шее, капает на воротник. Жак-Анри умолкает: так не встречают друзей, если все в порядке.

Поставив саквояж, Жак-Анри присаживается в кресло. Спрашивает:

— Ну?

— Луи,— коротко и быстро отвечает Жюль.— Позавчера.

— На радиоквартире?

— На улице. Была большая облава: немцы, дарнановцы, мобильная гвардия,— хватали всех подряд... У него была граната.

— Он бросил ее?

— Нет... Его увезли в грузовике. Вместе с другими.

— Дай сигарету...

Что известно Луи? Адреса пяти радиоквартир, явка у метро — что еще? Ах, да — Жермен и явка в кабачке.

Жюль платком вытирает недобритые щеки.

— Я думаю, вдруг все-таки обойдется и его отпустят? У него броня от авиазавода. Он же сборщик... Если он избавился от гранаты, то вряд ли засветится.

— Да, да,— говорит Жак-Анри невпопад, думая о своем.

— Не понял?

— Может быть, и обойдется. Будем надеяться, старина.

11. Сентябрь, 1943. Штутгарт, Адлерштрессе. 11 («Алемаиишер Арбайтскрайс»).

Вилла на Адлерштрассе. 11, не частное владение, а один из филиалов команды АА подчиненной Бергеру. Поселившись здесь, Бергер распорядился на два дня отключить все телефоны, никого не пускать, ни о чем не докладывать. Пользуясь покоем, он написал адмиралу доклад о положении в Париже и своих планах в отношении «Геомонда».

В подвале виллы — отлично оборудованный тир. Бергер пристрелял несколько пистолетов, в том числе и плоский легкий браунинг — штучное изделие заводов «Лепажа» в Льеже. Браунинг был удобным, по руке, бил кучно; «вальтеры» нравились Бергеру меньше: тяжелая рукоять и жесткий спуск. Впрочем, из них он тоже стрелял недурно и выиграл пари у одного из старших офицеров — пари не на шампанское, а на седьмой патрон. Офицер, проиграв, с затуманенными глазами разрядил обойму своего пистолета. Бергер бросил а перевернутую фуражку шесть учебных патронов и одни боевой, перемешал и выключил свет.

— Зарядите сами.

В темной, щемящей тишине звуки были преувеличенно громкими. Бергер вслушивался в щелчки: третий... пятый... седьмой... Восьмой щелчок — выше тоном — означал, что обойма вогнана а гнездо рукояти. Бергер включил свет и лениво кивнул:

— Прошу, майор!

Голова майора, выбритая догола, жирно блестела под желтой лампой. Словно завороженный, майор поднес пистолет к виску и, зажмурившись, придавил гашетку. Бергер придержал его руку, отвел вниз.

— Составьте на всякий случай завещание. Не обязательно по форме: война позволяет нам некоторые вольности.

Майор осел, и Бергер едва успел поддержать его и посадить на стул.

— Ну, ну!.. Не распускайтесь! Это же просто!

Нервно посмеиваясь, Бергер приставил пистолет к виску майора. Не торопясь, нажал гашетку и, услышав сухой щелчок, сказал с удивлением:

— Вам повезло!

Майор всхлипнул, глаза его стали закатываться.