Дом 4, корпус «Б» - [113]
— Пожалуй, — согласилась и пани Блажена.
Итак, уважаемые коллеги, я рассказала вам о нескольких событиях своей жизни, и, по-моему, довольно волнующих. Для первого знакомства, надеюсь, этого хватит, а более глубокое состоится при дальнейшем общении. Правда, одно я бы хотела добавить: Иван Мишкович не выпил меня, принес семейству Мико на Смарагдову улицу, в корпус 4 «Б». Они выпили мое содержимое, налили в меня тормозной жидкости… Ее бы тоже не мешало отведать этому самому Мико! — не попал бы он в такую историю. Не знаю, принесет ли ему еще пользу мой совет, но я хочу сказать вот что: к шоферу Вило пусть не относится слишком формально, а совсем наоборот — как можно великодушнее, пусть поможет ему, даст ему денег на новые колеса, чтобы у того было чем возместить потерю — ведь Вило и так понесет убыток: зайцы обгрызут у него яблоньки… И то Мико должен признать, что парень, который отдубасил и испинал его за воротами, поступил правильно. Ведь он всего лишь выполнил свой собачий долг, и такой урок Мико вполне заслужил.
А в отношении супругов Жалман, Карольки и ее мужа Петера, я вот бы что посоветовала Мико: пусть отнесется он к Жалману по-дружески, по-товарищески! Это будет горькая дружба, но все равно. Карольке он должен подыскать место в Братиславе, а мужа ее постараться устроить к себе на завод. Ведь предметы домашнего обихода не так уж далеки от текстиля. Каролькин муж Петер будет работать на его заводе примерно, станет новатором, он же работает в секторе строительной стали, проволоки, а, пожалуй, не одно текстильное изделие потребуется хорошо закрепить проволокой… Трудности с обменом квартиры он, Мико, несомненно, тоже осилит. Да это и лучше: в Братиславе Мико оставил бы Карольку в покое, ведь он так любит ездить в командировки… А впрочем, не знаю… Должно быть, этот самый Мико теперь оставит в покое всех таких Каролек. После тех хирургических манипуляций, какие ему еще предстоят, он уже не будет таким привлекательным, как прежде… Лучше ему теперь вообще в зеркало не смотреться… Пусть он послушается моего совета, совета бутылки «Courvoisier cognac de Napoléon», наполненной тормозной жидкостью. Если бы семейство Мико не выпило моего первоначального содержимого…
— Нет, мы не выпили, — вскричал Мико на больничной койке и, проснувшись, обрадовался, что видит сверкающую холодным светом мини-елочку и склонившуюся над ней Карольку. — Нет, не выпили, его принесут сюда…
Каролька повернулась от мини-елочки, оглядела комнату, спят ли остальные больные, лицо у нее было холодным, в руке она держала листок.
Двое других больных спали.
— Вам звонили из дому, — сказала Каролька больному Мико, — есть всякие новости, я только коротенько кое-что записала.
— Что, сестричка?
Каролька, распрямив рукой листок, задумалась.
— Ваши не приедут, не могут…
— Нет? А почему?
— Приедут, только попозже…
— Когда?
— Не знают еще…
— Случилось что, сестричка?
— Да, отец у вас умерли.
— Когда? Что? Как это случилось?
— Лежите спокойно, Мико! Соболезную вам! Вам постоянно что-то снится, сон у вас тревожный… Вы тут еще побудете… Да… Ваш отец играли в карты в котельной, — Каролька не отрываясь смотрела на бумажку, — там с отцом были и некий Мацина, и некий Файоло, и некий Тадланек, Отец, играя, склонились над каким-то там столиком, между этими тремя и… Ну… Лежите спокойно, пан Мико, — приношу соболезнования! Ваши не приедут, у них много хлопот с похоронами… Ваша супруга сказала, что потом позвонит…
Мико не мог оторвать глаз от мини-елочки, на него повеяло холодом, чужим, незнакомым, пришедшим издалека.
— Вы тут еще полежите, — сказала Каролька и ушла.
Глядя на мини-елочку, на ее холодные огоньки, Мико заставлял себя думать о том, как пробудить в себе дружескую симпатию к Каролькиному мужу, к Петеру Жалману, Это будет не настоящая дружба, а всего лишь рискованное притворство… Мысли его перескочили на другое. Бедняга отец… Вы, отец, были правы… Многие вещи в эту ночь попросили слова…
Перевод Н. Шульгиной.
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ВИЗИТНЫХ КАРТОЧЕК
— Добрый вечер!
— Добрый вечер! Прошу… Хотя я… А впрочем, пожалуйста, проходите! А что… что, извините, пожалуйста, вам угодно?
— Ну уж — «угодно»! Как изысканно вы выражаетесь! Знали бы мы лучше друг друга, то есть, собственно, были бы мы вообще с вами знакомы, вы бы меня наверняка спросили, что я хочу, что мне надо, что ищу тут… А мне ничего не угодно, я ничего не хочу. Только… знаете, у меня кое-что есть… и… я бы хотела вас спросить кой о чем… Я Микова, Клара Микова, дочь Яна Мико, вы же знаете его… вы пан Жалман, да?
— Да…
— Очень приятно…
— Мне тоже очень приятно, в самом деле, очень… а… а что, что у вас, скажите, пожалуйста? Что могло привести вас ко мне именно сегодня вечером?..
— Взгляните! Разве вы не узнаете? Мне кажется, это ваша визитная карточка, вы послали ее моему отцу, отец увидел ее, стал дико ругаться, кричал — что вы себе, дескать, позволяете, кто вы такой, кричал, что вы начисто спятили, и так далее и тому подобное. Орал, что это наглость, какой еще свет не видывал! А потом вдруг расхохотался. Я случайно была при этом, а когда отец ушел, покопалась у него малость в корзине и среди бумаг нашла вот эту вашу визитную карточку, нашла, ага… Найти ее было нетрудно… Может, я и не должна была этого делать, но, как говорится, век живи, век учись… Конечно, может, не надо было мне рыться в отцовском мусоре. Я никогда этого не делала, еще ни в каком мусоре я не рылась, просто не знаю, что случилось со мной на этот раз… Я нашла визитную карточку, осмотрела ее — имя как имя, улица как улица, а то, что вы на ней написали — не на улице, конечно, а на карточке, — и меня зверски — тьфу, пардон! — ужасно рассмешило, елки-моталки! Потом меня стала сверлить мысль… — Клара Микова, стоя в дверях прихожей, звучно рассмеялась, сверкнув васильковыми, чуть удлиненными черным карандашом глазами. (Происходило это спустя год, как ее отцу Яно Мико в больнице приснился сон о коньяке «Наполеон» и как он начал в себе вынашивать рискованную приязнь к Жалману.) — Мне и сейчас зверски смешно…
Скепсис, психология иждивенчества, пренебрежение заветами отцов и собственной трудовой честью, сребролюбие, дефицит милосердия, бездумное отношение к таинствам жизни, любви и смерти — от подобных общественных недугов предостерегают словацкие писатели, чьи повести представлены в данной книге. Нравственное здоровье общества достигается не раз и навсегда, его нужно поддерживать и укреплять — такова в целом связующая мысль этого сборника.
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Винцент Шикула (род. в 1930 г.) — известный словацкий прозаик. Его трилогия посвящена жизни крестьян Западной Словакии в период от начала второй мировой войны и учреждения Словацкого марионеточного клеро-фашистского государства до освобождения страны Советской Армией и создания новой Чехословакии. Главные действующие лица — мастер плотник Гульдан и трое его сыновей. Когда вспыхивает Словацкое национальное восстание, братья уходят в партизаны.Рассказывая о замысле своего произведения, В. Шикула писал: «Эта книга не об одном человеке, а о людях.
В книгу словацкого писателя Рудольфа Яшика (1919—1960) включены роман «Мертвые не поют» (1961), уже известный советскому читателю, и сборник рассказов «Черные и белые круги» (1961), впервые выходящий на русском языке.В романе «Мертвые не поют» перед читателем предстают события последней войны, их преломление в судьбах и в сознании людей. С большой реалистической силой писатель воссоздает гнетущую атмосферу Словацкого государства, убедительно показывает победу демократических сил, противостоящих человеконенавистнической сущности фашизма.Тема рассказов сборника «Черные и белые круги» — трудная жизнь крестьян во время экономического кризиса 30-х годов в буржуазной Чехословакии.
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
Ян Козак — известный современный чешский писатель, лауреат Государственной премии ЧССР. Его произведения в основном посвящены теме перестройки чехословацкой деревни. Это выходившие на русском языке рассказы из сборника «Горячее дыхание», повесть «Марьяна Радвакова», роман «Святой Михал». Предлагаемый читателю роман «Гнездо аиста» посвящен теме коллективизации сельского хозяйства Чехословакии.