Должность во Вселенной. Время больших отрицаний - [43]

«В сущности, она была создана именно для семейной жизни, – подумал Валерьян Вениаминович, – для жизни с многими детьми: выкармливать их, тетешкать, воспитывать, заботиться… А вышло вот как. Не получилось».

– Приляжешь отдохнуть?

– Нет. Обратно.

– Обед готовить?

Пец задумался. Приезжать еще и обедать, снова терять полтора нулевых часа – слишком роскошно даже для директора.

– Знаешь, – неожиданно решил он, – приготовь что-нибудь… потранспортабельнее – и привези туда. Кстати, поглядишь, что у нас там делается, тебе будет интересно.

Глава 11 …Корневу Корнево

Возможность подобна женщине: она теряет 9/10 привлекательности после овладения ею.

К. Прутков-инженер. Мысль 155

I

187-й день Шара: 6 апреля, 10 час 18 мин 34,27 сек Земли

В зоне: 2 + 0 апреля, 20 час 37 мин

На уровне координатора: 6 + 3 апреля, 5 час 19 мин

Место: аэростатная кабина

На уровне К150 (крыша башни): 6 + 64 апреля, 10 час 25 мин

…Сколько К-времени и какое оно было здесь, на полуторакилометровой высоте над крышей, они не знали, и гадать не имело смысла. Всюду была тьма, только далеко внизу вырисовывалось тусклое багряное кольцо вокруг черного пятачка крыши. Они полулежали в откидных самолетных креслах: Корнев и Васюк-Басистов по обе стороны белой короткой трубы телескопа, Терещенко левее и ниже их, за пультом локатора. Антенны локатора торчали по обе стороны кабины, будто уши летучей мыши. В кабине тоже было темно, лишь индикаторные лампочки приборов рассеивали слабый свет.

– Вон еще?.. – Корнев откинулся к спинке кресла, приложил к глазам бинокль, поймал в него бело-голубой штрих с яркой точкой в начале, который не то возник в густой тьме над ними, не то выскочил из глубины ядра. Точка трепетала в беге, штрих менял длину.

Васюк резво наклонился к окуляру искателя, быстро завертел рукоятками телескопа – но не успел: «мерцание» расплылось, исчезло. Все длилось секунды. Анатолий Андреевич откинулся в кресле, вздохнул.

– А вон вихрик! – Корнев направил бинокль в другую сторону: возникшие там, чуть левее темного зенита, «мерцания» образовали крошечный фейерверк – флюоресцирующее пятнышко величиной с копейку. Оно быстро развилось в «вихрик» с двумя рукавами и ярко-голубым пульсирующим ядром; затем все превратилось в сыпь световых штрихов, тьма вокруг них очистилась от сияющего тумана. Еще через секунду точечные штрихи расплылись в туманные запятые, а те растворились в темноте.

– О дает! – сказал Терещенко. – Красиво.

Васюк-Басистов снова ничего не успел: слишком далеко было перемещать объектив телескопа.

– Что же ты, друг мой! – укорил его Корнев.

– Да пока наведешь, их и нет, – сказал тот, устало жмурясь.

– Значит, наводку и надо отработать, Толюнчик. Посадить телескоп на… на турель, как у зенитного пулемета. Да спарить с таким, знаешь, фотоэлементным прицелом с широким углом захвата… да к ним еще следящий привод. На сельсин-моторчиках. Фотоэлемент обнаруживает, привод наводит – успевай только рассматривать!..

«Я хочу домой, – думал, куняя под эту речь, Анатолий Андреевич, – я ужасно хочу домой. Там у меня жена и дети. И не важно, что они видели меня еще вчера вечером и что самые крупные события у них за это время – это четверка по арифметике у Линки или драка Мишки с соседским Олегом. Я-то их не видел черт знает сколько, уже вторую неделю. Я соскучился по ним и по жене – по хорошей, невзирая на мелкие недостатки, жене. Я понимаю, что сейчас мне ночевать дома, швыряться здешними неделями – недопустимая роскошь. На высотах и работа и наука остановится, черт бы побрал то и другое! Я все понимаю: важно, эффектно, интересно… сам упивался вовсю. Но всему должен быть край. Я иссяк, сдох, скис, и не нужны мне эти „мерцания“. Я хочу домой…»

– И фотоаппарат хорошо бы приспособить, – не унимался Корнев. – Даже лучше видеокамеру, там ведь все в динамике. Толя, это надо сделать.

– Попробуем, – вяло согласился тот. Тряхнул головой, гоня сонливость, добавил: – Их надо снимать в разных участках спектра, от инфра- до ультра-, даже до рентгеновских. Мы же не все видим.

– Ну вот, золотце, ты все усвоил. Займешься этим… Смотри, вон «запятая». И вон. А левее назревает «клякса»… Пан Терещенко!

– Агов! – отозвался тот. – Похоже, что «клякса» там сейчас развернется в «вихрик». Попробуй прощупать его локатором. Внимание!..

Светящаяся «клякса» в ядре Шара закрутилась водоворотиком. Коротко и тонко пропели моторчики антенн, решетчатые параболические уши их повернулись в сторону яркого свища. До светящихся штрихов там на сей раз не дошло – через десяток секунд все опять размазалось в тускнеющее пятно-«кляксу».

– Нема ничего, Александр Иванович, – сказал Терещенко. – Ну никакого ответного импульса, ни чуть-чуть.

– И прожектор ничего не освещает, – молвил Корнев задумчиво. – Лазером попробовать, как думаешь, Толь? Все-таки они на чем-то, эти «мерцания», – как блики на воде…

Вместо ответа Васюк уронил голову на грудь, мотнулся всем туловищем вперед в сторону – да так, что едва не врезался головой в трубу телескопа. Вздрогнул, распрямился.

– Осторожней, оптику испортишь, – придержал его Александр Иванович. – Ну ясно, опускаемся.