Доля ангелов - [21]

  - Свят, свят! - шарахнулась от капитана портовая шлюха. - Это что такое?

  - Это, душа моя, Иеронимус, - мягко ответил ей моряк, - он тебе тоже очень рад.

  - Что-то не очень похоже, - недоверчиво отозвалась шлюха, глядя на крысу, пристально сверлившую единственным глазом женскую грудь, выставленную напоказ. - Экий охальник! Наверняка такой же, как его хозяин.

  Сказано это было, впрочем, скорее одобрительно. Джон Стейк хмыкнул, поудобнее перехватил кожаную ручку тяжелого сундука, крякнув от натуги, оторвал его от земли и пошагал дальше. Развалистой и уверенной походкой. Двое портовых ухарей из шайки Тома Проныры проводили его взглядом, но пойти следом не решились - катласс на боку капитана и широченная спина под синей курткой-коутом выглядели весьма красноречиво.

  

  Стейк свернул в переулок и почти сразу остановился перед потемневшей от времени дубовой дверью, обитой квадратными медными заклепками. Дверь выглядела надежной и несокрушимой. «Крепкая, ну чисто крюйт-камера, - отметил про себя капитан, - это хорошо». Потом он посмотрел вверх, где белело пятно от снятой вывески, шагнул вперед и решительно бабахнул кулаком в доски.

  - Кто там? - послышался изнутри женский голос.

  - Я, Молли. Отпирай.

  Дверь распахнулась, и на шее у Джона Стейка повисла красивая, темноволосая женщина лет тридцати, но еще не потерявшая свежести кожи и сохранившая всю привлекательность уроженки северного Галлоуэя.

  - Вернулся! - всхлипнула красотка. Джон Стейк радостно улыбнулся, поставил сундучок и крепко обнял женщину. Руки его невольно скользнули вниз, к округлому заду под юбкой - и тут же моряк получил крепкую оплеуху, от которой в голове зазвенело. Иеронимус слетел с плеча вместе с плащом и сердито заворчал, прячась под ближайший стол.

  - Молли... - начал капитан ошеломленно, но его прервала новая порция сокрушительных оплеух. - Ты... что... делаешь...!?

  - Сколько можно?! - Молли уперла руку в бок и потрясла небольшим, но крепким кулаком перед носом Стейка. - Я думала, тебя повесили! Ты утонул! Тебя зарезали на большой дороге!

  - Да кто меня зарежет?! - заорал в свою очередь Джон, взъярившийся на глупость ситуации. - Кто меня зарежет?! На моем галеоне!

  - Не ори на меня, Джон Стейк! - сверкнула глазами разгневанная шотландка.

  - И ты на меня не ори! Иеронимуса напугала, змея ты горная!

  - Ах, змея-а-а-а?!

  Джон Стейк успел увернуться от метко запущенной ему в голову увесистой двузубой вилки, которая воткнулась в стену дома напротив. Пара матросов, по своим делам завернувших в переулок, переглянулась и, крестясь, шарахнулась прочь. «Это ж Молли, ей под руку только попадись...» - краем уха услышал Стейк, парируя катлассом сковороду, зазвеневшую, точно библейский кимвал.

  - Только глиняную не бей! - в отчаянии взвыл он. - Не напасемся!

  - Что я, совсем дура?! - яростно отозвалась Молли Макальпин. - Успеют еще пьянчуги побить нам все стаканы! Чтоб...

  Она остановилась на полуслове, отшвырнув сковородку, и ее глаза наполнились слезами. Джон Стейк сунул катласс в ножны, подошел к ней и крепко обнял, на сей раз не встретив никакого сопротивления.

  - Здравствуй, любовь моя, - сказал он весело. - Я вижу, ты тут уже вовсю хозяйничаешь?

  - Почему ты так долго, Джон? - шепотом спросила Молли.

  - Я торопился, - развел руками Стейк, - клянусь! Но шторма... старый «Эскалоп» еле-еле справился.

  - Вылезай, Иеронимус, - шмыгнув носом, сказала Молли. Крыса опасливо высунулась из-под стола, потом ловко вскарабкалась на тяжелый табурет и выжидательно уселась на хвост, сложив передние лапы на пузе.

  - Сейчас накормлю, проглот, - хмыкнула женщина. - И тебя тоже, Джон. Правда, пока особых разносолов нет...

  Она стремительно умчалась на кухню, а Джон Стейк снял свою куртку, бросил ее на табурет и устало примостился рядом, на широкой скамье.

  - Мы дома, дружище, - доверительно сказал он Иеронимусу, глядевшему на него бусинкой единственного глаза. - Мы дома...

  

* * *

  Хорошую историю можно закручивать бесконечно, не рискуя надоесть слушателям.

  Но что особенного можно рассказать о поваре и его крысе?

  Джон Стейк и его Молли держали таверну «Эскалоп» в крепком кулаке, не упуская ни одной монетки, которая завалялась в кармане моряков, возвращающихся из долгого плаванья за моря и страшно соскучившихся по доброй английской выпивке, горячей еде и жаркому камину.

  Однако «Эскалоп» сильно отличался от прочих портовых заведений. Здесь почти не сквернословили и никогда не дрались. Любителям крепкого словца Джон Стейк сразу же после открытия дал понять, что выражаться здесь не стоит.

  - Джентльмены! - обратился он к толпе морской братии, густо набившейся в таверну, как только дверь распахнулась в первый раз. «Портовая почта» уже разнесла весть о том, что легендарный капитан Стейк решил осесть на берегу, да еще ухитрился сберечь свою шею от королевского гнева и веревки в Тайберне, где «трехногая кобылка» стала последним пристанищем многих неудачливых пиратов.

  - Джентльмены! - повторил владелец таверны, внимательно оглядывая притихшую толпу, яростно дымившую глиняными трубками. - Чтобы я здесь не слышал божбы, грязных слов, богохульства и оскорбления Божьей Матери, а также всех прочих матерей! Мне этого на «Эскалопе» вот так хватило.