Долина юности - [5]

— А где же маленький гномик? Они его не нарисовали.

— О каком гномике ты говоришь? — переспрашивает он сухо.

Моя маечка начинает липнуть к спине. Я сильно потею. Братец смотрит на меня, вздыхая и искренне сожалея о моей глупости. Материя подлокотника заставляет чесаться мои бедра. Я не в восторге от минуты, которую мне приходится пережить. И чувствую себя полным дураком. Но урок продолжается.

— Посмотрите-ка, здесь находится позвоночник, — учит нас дядя Марсель, пока его палец двигается вдоль похожей на белую змею штуки, которая тянется от головы до ног.

Его голос меняется. Он становится все более и более серьезным и сосредоточенным.

— А здесь, здесь находится… писюн. У каждого мужчины есть писюн, чтобы ходить по маленькому в туалет.

Я начинаю понимать, к чему он клонит. Все это — гигантская ловушка: сначала бабушка Кларисса застала меня, когда я делал себе «здоровско» под одеялом, потом Марьяна проверила, что бабушка не выдумывала. И она донесла на меня дяде Марселю.

— Теперь поглядите хорошенько, — приказывает он. — Писюн с позвоночником соединяют нервы. Нервы — это тоненькие трубочки, через которые проходит много информации. Информации о горячем, холодном и об ожогах. Обратите внимание! Все эти нервы тянутся через весь позвоночник к мозгу!

Его лицо напряжено. Кажется, что все это доставляет дяде страдания. Из-за нас и нашего невежества он вынужден говорить о вещах, которые ему отвратительны. Он предпочел бы вернуться в гостиную, чтобы разговаривать о черномазых, Наполеоне и месте человека во Вселенной.

— Каждый раз, когда вы трогаете свой писюн, — продолжает дядя Марсель, — когда вы трете это место без нужды, а не потому, что вам хочется в туалет, вы подаете ложную информацию мозгу.

— А что делается от этого мозгу? — спрашивает мой брат слабым голосом.

— Это портит его! — объявляет дядя, по очереди пристально глядя нам в глаза. — Это уничтожает мозг. Если вы будете играть с вашим писюном, то сначала станете придурками. А потом, если будете продолжать, сойдете с ума. И вас запрут в сумасшедший дом. Знаете ли вы, что это значит — попасть в сумасшедший дом?

Я представил себе мрачное и сырое помещение, запятнанное кровью и усеянное обломками костей, в котором чудовища пытают детей, трогавших слишком часто свой писюн. Убедившись, что страх окончательно поселился в наших душах, дядя Марсель чуть-чуть улыбается. Он встает с кресла, кладет книгу на круглый столик и возвращается в гостиную.

Мы с братом не решаемся ни смотреть друг на друга, ни комментировать происходящее. Распластанные на полу, как щенки, уперевшие морду в передние лапы, мы молчим. Я хотел спросить у Алекса, обнаружил ли он тоже, как доставить себе удовольствие, щекоча себя в «этом месте», но не решаюсь. Мне даже боязно сказать об этом вслух. Я глотаю слова, хороню вопросы, прячу свое любопытство. Я даже не знаю, как называется то, что я переживаю. Мои глаза наполняются теплыми слезами.

Конец урока анатомии.

4. Почтовая посылка

Листья деревьев в парке Чишмиджиу в центре Бухареста начинают краснеть, и на улицах появляются люди в пальто. Но мы с братом еще не уехали к папе с мамой в страну, где находится Швейцария. Эта страна кажется такой загадочной! Моя тетя объясняет мне, что Швейцария — это шоколадный рай.

— Хор…рошо, нн…но где точно она находится?

— На том же материке, что и Румыния.

— А что такое материк?

— Материк — это большой кусок земли, на котором может поместиться несколько стран. На земле — пять материков.

Тетя достает из шкафа большой голубой шар, на котором нарисованы маленькие пятнышки.

— Вот — Земля, — показывает она. — Вот — Европа. Бухарест расположен в левом углу Европы, а Швейцария — в правом. Ты видишь?

Когда я выхожу из дома, Швейцария — это направо или налево? Вот вопрос, который мне хотелось бы задать. Но я не решаюсь признаться, что до сих пор не умею различать право и лево.

— Но почему они не могли нас взять с собой? — спрашивает Алекс, подходя к нам.

— Я тебе уже сто раз говорил, — объясняет ему, затягиваясь сигаретой, дядя Проспер, — на таможне…

— Что такое таможня? — перебивает мой брат.

— Государственная граница.

— Что такое граница?

— Это дверь, через которую выходят, — продолжает дядя Проспер. — Видишь, на другом конце нашей квартиры есть дверь. Так вот, в государстве точно так же. Там тоже есть выход.

— Ладно, я понял, — говорит Алекс.

— К сожалению, выход из нашего государства охраняется милиционерами. Они никогда не позволяют целым семьям покинуть страну. Только родителям. Дети должны остаться. Таким образом родителей обязывают вернуться обратно.

— Но тогда как же мы с ними встретимся, я и Эжен? — спрашивает мой брат с таким страхом, словно задает этот вопрос в первый раз.

— Мы будем бороться с администрацией и добьемся того, чтобы вы могли выехать. На самом деле, вам нужна одна единственная бумажка. Она называется «виза». Мы получим для вас эту визу. Вы с Эженом не должны беспокоиться.

Несмотря на это, я все-таки переживаю. И на всякий случай открываю дверь нашей квартиры. Все в порядке: милиционеры не ждут нас на лестничной площадке. Покинуть квартиру легче, чем Румынию. Вдруг в гостиной звонит телефон. Не могу объяснить, как мне это удается, но я сразу же догадываюсь, что это наши родители. Может быть, телефонный звонок не такой, как обычно? Я несусь в гостиную. Тетя Эжени разговаривает с папой! Вся семья столпилась около телефона. Но я чувствую, что тетя говорит как-то осторожно, выбирая слова. Тогда я спрашиваю дядю Проспера, почему она так странно говорит.