Долина юности - [3]

Часы проходят в тишине. Странно. Невероятно! В дверь не звонят. Видно, никто из соседей не засек нас. Время от времени мы с братцем переглядываемся, то и дело подавляя приступы дикого смеха. Когда приходит пора обеда, бабушка Кларисса выходит на балкон. Она возвращается, хмуря брови, и направляется на кухню, затем в раздражении обследует прихожую, внимательно осматривает каждую из четырех комнат и наконец приближается к нам.

— Ну-ка, скажите, я купила кило помидоров на рынке. Вы их не видели?

Мы смотрим друг на друга с изумлением, потом пялимся на бабушку, вскидывая брови до потолка. И чтобы показать, что нам ничего не известно о пропавших помидорах, рыщем глазами по гостиной. Алекс даже заглядывает под стол.

— Ну помилуйте, не могли же они вот так просто исчезнуть! — восклицает бабушка Кларисса.

Она делает шаг в нашу сторону, уперев руки в боки. Это очень плохой знак.

— Я жду, — говорит она, повышая голос.

Мы с Алексом таращимся друг на друга и на бабушку, которая по-прежнему хмурит брови. Я впериваюсь взглядом в пол и чувствую, как заливаюсь краской. Все пропало! Все! Папа с мамой, наша встреча, фантастическая страна Швейцария.

Неожиданно я слышу сбивчивый голос братца:

— Мы проголодались. Мы хотели есть, бабушка, и съели помидоры…

У бабушки Клариссы вырывается глубокий вздох. Лицо ее искажается ужасной гримасой, словно ей в живот вонзили нож. Она протягивает Руки в нашу сторону.

— Ах вы бедные мои крошки! Вам так хотелось кушать?!

Мы жмемся к бабушке, утопая в ее объятиях. Она сокрушается, что оставила нас голодными.

Когда дядя Проспер и тетя Эжени возвращаются с работы, бабушка Кларисса рассказывает им, что мы слопали от голода килограмм помидоров! Они потрясены: лишь бы папа с мамой никогда не узнали об этой трагедии. Наши родители доверили нас их заботе, а детей оставляют помирать с голоду…

В тот же вечер мы с Алексом ели за десятерых: белое куриное мясо, плов, гора котлеток с пряностями, море лимонада, варенье в вазочке и, словно всего этого недостаточно, — молочная рисовая каша, посыпанная корицей. Никогда в жизни я не был так щедро вознагражден за ложь.

3. Анатомический атлас

В пять с половиной лет я обнаруживаю, как доставить себе суперощущения, трогая себя за «это место». Да, именно за «это место». Как будто маленький гномик щекочет меня изнутри своим волшебным перышком. Здоровско! Я трогаю себя за «это место» вечером в кровати. Я трогаю себя «там» во время тихого часа. Единственная вещь, в которую я не врубаюсь: почему до сих пор никто мне сказал, что это так классно. Таклассно. Та-классно. Мне давали пробовать шоколад, ванильное мороженое и вишню, разрешали качаться на качелях и лошадке-качалке, показывали мультики по телевизору. Однажды я даже пил черный лимонад из Америки с колючими пузырьками и карамельным вкусом. Но никто не рассказал мне о маленьком гномике, который умеет щекотать изнутри своим маленьким перышком.

Я пытаюсь представить себе жизнь моего маленького гномика. Он гуляет по мне. Иногда он спит в животе, иногда посещает голову, смотрит на то же самое, на что гляжу я, а потом скатывается в ногу. Он шатается во мне где хочет и как хочет. Но как только я себя трогаю «там», он сразу же принимается щекотать меня изнутри своим волшебным перышком.

К сожалению, бабушка Кларисса застает нас в самый разгар сеанса щекотки во время тихого часа. Она приподнимает одеяло и обнаруживает меня совсем голого, скорчившегося и обливающегося потом, трущего себя «в этом месте» подушкой, на которой вышиты мои инициалы. Выражение ужаса на ее лице пугает меня. Можно подумать, что она подняла ком земли, под которым шевелится большой червяк. Испугавшийся гномик прячется вглубь меня. Я успеваю произнести: «Моя пижама. Сползла. Ппп… пока я спал». Бедная бабушка пятится к порогу. Она стремительно разворачивается, чтобы скрыться в кухне, покачивая головой.

Проходит несколько дней. Осмелевший, я опять зову своего гномика. Но теперь я понял фишку. Осторожность и стратегия! Я приказываю ему явиться ночью, когда вся квартира спит.

Я испытываю новый способ, без подушки: теперь тру себя пальцами, ладошкой и наконец обеими руками. Мой гномик доволен, что его разбудили, и вылезает из своего тайника. Его перышко взбудоражено до предела. Как здоровско! Как здоровско! Усталый и изможденный, я засыпаю под утро в летней духоте.

Когда просыпаюсь, вижу свою двоюродную сестру Марьяну. Ее ледяной взгляд устремлен на низ моего живота. Какого черта она притащилась сюда?! Она не живет у нас! К тому же она никогда не присутствовала при моем пробуждении. Бабушка Кларисса стоит рядом с ней. Решительным жестом Марьяна сдергивает с меня покрывало и стаскивает мои пижамные штаны. У нее есть на это право, потому что она специально училась для того, чтобы осуществлять подобные действия. Она ходит в Большую школу, где ее учат, какие есть болезни и как работает тело у взрослых и у пятилетних малышей.

Марьяна нагибается, чтобы обследовать меня, словно я — сломавшийся тостер. Эй! Я тебя не приглашал под мою пижаму. Это все — мое. Это тебя не касается! Но чувствую, что не должен делать замечаний. Мои возражения застревают в горле, и я тоже смотрю на себя. Сеансы щекотки оставили следы! Все красное: попа, писька, межножье.