Долина юности - [10]

Шрифт
Интервал

«Художник создает из камня самые странные формы. Иногда в них можно увидеть дядю или тетю, а иногда — ничего не распознать. Это — современное искусство». Я хотел бы задать ему тысячу вопросов по поводу камней, но время не ждет. Вот мы уже подошли к исходному пункту нашей экспедиции: школе Алекса. Брат показывает нам нужное направление, и мы продолжаем идти по маленькой улице. Через полкилометра проходим мимо большого грязного пустыря, полного железяк и старых шин. Он похож на гараж или свалку машин, где пахнет кошками и заплесневевшим смазочным маслом. Это такое безобразное место, что можно подумать — мы вернулись обратно в Румынию! Но мы не обращаем внимания и идем дальше. Вдруг прямо перед нашим носом проезжает длинная черная машина. Папа объясняет нам, что на ней перевозят умерших к «их последнему дому».

— Что это — «последний дом» умерших?

— Это могилы, — отвечает папа. — Вроде тех, что можно видеть из окна нашей спальни. Мы живем рядом с кладбищем Монтуа и во время прогулки обогнули его, дойдя до ворот, откуда выезжают похоронные машины.

— Почему мертвые умерли? — спрашивает Алекс.

— Я не знаю, — говорит папа, смеясь. — Иногда от болезни, иногда от несчастного случая.

— Это чт…то значит — б-быть мертвым?

— Это значит, — объясняет папа, — что мертвому уже нет ни до чего дела здесь на земле.

— Да ну! А-а-а где же он?

— Он — в раю. То есть, его тело остается здесь, а душа поднимается на небо.

— А чт-то дел…лает его т-тело здесь?

— Хватит, — говорит папа, — мы пришли сюда, чтобы найти Долину Юности, а не для того, чтобы говорить о мертвецах.

Мы по-прежнему идем прямо. Через какое-то время брат предлагает нам свернуть с большой дороги на тропинку, которая спускается в лес.

— Долина Юности находится прямо за этими деревьями, — сообщает он.

Мое сердце начинает биться все сильнее и сильнее. За деревьями мы различаем яркие цвета. Смех детей раздается в воздухе, наполненном сладковатыми запахами. Лицо моего братишки озаряется огромной улыбкой удовлетворения. Ему удалось привести папу в место, которое знает только он один. И вдруг зеленый занавес открывается, являя нам волшебный мир: три желто-красных холма, по очертаниям напоминающие кашалотов, вырастают из черного асфальта. Мальчишки на велосипедах забираются на спины зверей, замирают в равновесии на мгновенье, а потом съезжают с другой стороны. Вдали компания счастливчиков играет в прятки между круглыми валунами, виднеющимися на поросшей елками горке. Мы с папой обнаруживаем тропинку между камнями и в одну секунду оказываемся на вершине горки. Там становится понятно: мы действительно находимся в долине.

Сотни розовых кустов клубничного, персикового и кремового цвета усеивают многочисленные террасы этого волшебного места. Справа на ветру покачивается странное дерево, похожее на ель. Но вместо того, чтобы тянуться к небу, его ветки падают на газон. Я воображаю, что это — мамонт с бивнями, по мановению волшебной палочки превращенный в растительного монстра. В глубине долины мы различаем также голубой пруд, за которым аллея превращается в полоску из бетона. Эта полоска закручивается вокруг гигантского здания с крышей в форме ракушки. Я не верю своим глазам: куда ни посмотришь — повсюду видишь что-нибудь чудесное или невероятное!

Внезапно мне в глаза бросается зеленая точка на земле. Я приглядываюсь и обнаруживаю: там лежит пластиковый солдатик. Фантастический коленопреклоненный солдатик, целящийся из ружья во врага. Сколько времени он ждет меня на вершине этой горки? Годы? Столетия? Или всего лишь с прошлой недели? Понятия не имею. Время — это сложная штука. Так или иначе, я вовремя покинул Бухарест, чтобы встретиться с пластиковым солдатиком.

— Что ты там нашел? — спрашивает папа.

— Солдатика. О…он мой.

— Покажи.

Я протягиваю ему мою находку. Папа осматривает фигурку и сообщает мне, что это — американский солдат. По его словам, они побили немцев во Второй мировой войне.

— Американцы входили в число союзников. С англичанами и русскими они спасли мир.

Я был уверен в этом! Мой солдатик принадлежит к непобедимой армии. Я прячу его в карман. С ним я готов дать отпор любым опасностям: как злодеям на улице, так и самым дерзким атакам монстров, спрятавшихся в темноте. В следующий раз, когда какое-нибудь существо, увиденное по телевизору, будет пугать меня во сне, я скажу ему: «Иди вон! На ночном столике меня охраняет американский солдат, и он уже взял тебя на прицел. Так что имей в виду!» После того, как дядя Марсель выгнал из моей жизни маленького гномика с его волшебным перышком, я нашел ТМС. Но новый Только Мой Секрет в десять тысяч раз сильнее предыдущего.

От этих мыслей меня отвлекает Алекс, пихающийся в бок. Он показывает пальцем на два больших отверстия, пробитых в скале. Я наклоняюсь и вижу черные туннели, круто спускающиеся внутри холма. Единственные и неповторимые на свете горки! Алекс прыгает обеими ногами на край туннеля.

— Ты готов? — спрашивает он меня.

— Да! И еще как!

В первый раз в жизни я собираюсь скатиться с горки в Долине Юности. Мой отец обходит горку, чтобы ждать нас на выходе из туннелей. Он кричит в отверстия: «Приготовься! На старт…» В тот момент, когда до меня доносится «Вперед!», я торпедой бросаюсь вниз, изо всех сил сжимая в руке своего американского солдатика. Я знаю, что через несколько секунд окажусь в объятиях папы. И приказываю своему солдату выстрелить по всем часам в мире. Один приятель сказал мне, что если сломать все часы на земле, то время остановится.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Изо

Света открыта миру и не ждет от людей плохого, пусть они порой занимаются странными вещами и их бывает трудно понять. Катя непроницаема и ни на кого не похожа, она словно из другого мира и притягательна для Светы именно своей инаковостью. Ее хочется защищать, помогать ей и быть настоящим другом. И Света без колебаний ступает на дорожку в чужой мир, но ее безоглядную доверчивость встречают там враждебно и страшно. И дело вовсе не в том, что колдовской камень-шаролунник, попавший Кате в руки, все знает про человека… Повесть «Изо» заняла в 2018 году первое место на «Книгуру» – крупнейшем конкурсе детской и подростковой литературы на русском языке, где победителя выбирают сами читатели.


Правило 69 для толстой чайки

Одиночная кругосветка – давняя мечта Якоба Беккера. Ну и что, что ему тринадцать! Смогла же Лаура Деккер в свои шестнадцать. И он сможет, надо только научиться ходить под парусом. Записаться в секцию легко. А вот заниматься… Оказывается яхтсмены не сразу выходят в открытое море, сначала надо запомнить кучу правил. Да ещё постоянно меняются тренеры, попробуй тут научись. А если у тебя к тому же проблемы с общением, или проблемы с устной речью, или то и другое вместе – дело еще усложняется…


Где нет зимы

У Павла и Гуль были бабушка, мама и чудесный старый дом свидетель истории их семьи. Но все меняется в одночасье: бабушка умирает, мама исчезает, а дети оказываются в детском приюте. В новом романе для подростков Дина Сабитова, лауреат премии «Заветная мечта» за повесть «Цирк в шкатулке», говорит о настоящих ценностях: только семья и дом в современном мире, как и сто лет назад, могут дать защиту всем людям, но в первую очередь тем, кто еще не вырос. И чувство сиротства, одиночества может настичь не только детей, оставшихся без родителей, но любого из нас, кто лишен поддержки близких людей и родных стен.


Тимофей: блокнот. Ирка: скетчбук

У Тимофея младший брат, а у Ирки старший. Тимофей пишет в блокноте, а Ирка рисует в скетчбуке. Они незнакомы, их истории – разные, но оба чувствуют себя одинаково одинокими в семье, где есть кто-то любящий и близкий. Нина Дашевская – лауреат конкурсов «Книгуру», «Новая детская книга» и премии им. Крапивина, музыкант и преподаватель. Её повести любят за тонкость чувств, нежную иронию и глубокое понимание психологии подростка.