Долина в огне - [13]
— Я вернул вашу тележку! — вырвалось наконец у мальчика.
Мужчина насторожился и сурово посмотрел поверх головы Бенедикта.
— Ада! — позвал он. — Вот тележка Роджера! — И прежде чем Бенедикт угадал его намерение, он схватил мальчика за шиворот и потащил в дом.
Бенедикт не мог выговорить ни слова, ноги отказывались ему повиноваться. Мужчина приподнял его и швырнул в переднюю. Бенедикт услышал над собой его возбужденный голос:
— Вор! Он украл твою тележку, Роджер!
Они окружили Бенедикта. Скорчившись на полу, он поднял голову и посмотрел на них. Вот оно — воплощение гордыни! У всех троих взгляд был исполнен равнодушного презрения к его бедной одежде, к его скуластому лицу, к ломаному языку, на котором обычно говорили все инородцы. Их презрение преследовало его всегда, с раннего детства, с тех пор как он себя помнил. Эти трое презирали его.
— Пустите меня, — сказал Бенедикт, ничего вокруг не различая.
— Значит, это ты украл ее? — спросил мужчина.
Бенедикт не нашелся, что ответить.
— Нет, — наконец с трудом выговорил он. — Я не крал, я привез ее обратно...
Но он и сам чувствовал, что говорит не то, что нужно. Они его не поняли.
— Значит, ты — вор? — закричал мужчина.
— Нет, нет, — ответил Бенедикт. — Я же говорю: я вернул ее...
— Но ты сначала украл?
— Нет!
— Так кто же это сделал?
Наконец-то его спросили об этом, но Бенедикт не ответил.
— Ты откуда?
Бенедикт помертвел.
— Из Литвацкой Ямы, да? Можешь не отвечать: я чувствую по запаху!
Бенедикт потупил глаза и начал молиться. Губы его беззвучно шевелились.
— Мы тебя заставим заговорить! — с угрозой сказал мужчина.
Бенедикт зажмурился. Перед ним возник из тьмы строгий шпиль церкви, на самой его вершине ослепительно сиял крест. И вот он уже в самой церкви, у подножья гигантского алтаря из слоновой кости, усыпанного белоснежными лилиями; на него смотрит страдальческое лицо Христа, и он падает ниц на ступени алтаря. С ковра вздымается пыль, он чувствует ее во рту. Над головой его висит тяжелая чаша со святыми дарами. «Святый боже, помилуй нас!» — слышит он низкий надтреснутый голос отца Дара, но внезапно голос меняется, серебристо звенит, как у того, другого, радостно рвется ввысь: «Kyrie, eleison! Christe, eleison! Kyrie, eleison!»[1]
Мальчик и женщина наблюдали за ним. Он открыл глаза и увидел их любопытные, слегка испуганные лица. «Боятся меня, думают, что я юродивый...» — подумал Бенедикт. Мужчина звонил в холле по телефону. Он успел бы добежать до двери — эти двое не смогут с ним справиться. Надо только закричать, вскочить, оскалить на них зубы, и женщина упадет в обморок, а мальчик убежит со страху...
Вернулся мужчина.
— Я вызвал полицейскую машину, — сказал он. — Итак, у тебя остается ровно десять минут на размышления. — Он высвободил из-под манжета часы.
«Странно, до чего они все похожи друг на друга, — подумал Бенедикт. — У всех одинаковое выражение лица».
— Роджер, это тот самый?
Теперь на него уставился двенадцатилетний мальчишка, разглядывая его со всех сторон; Бенедикт почувствовал, что его оценивают, выносят приговор. Мальчишка был неприкосновенным лицом, одним из тех, кого охраняла Заводская компания. Волна унижения захлестнула Бенедикта.
— Я не уверен, папа, — сказал мальчик на педантично правильном английском языке, на котором они все говорили. — Но он действительно похож на того литвака, который украл тележку.
На улице Бенедикт показал бы ему за такие слова! Он бы ткнул его носом в грязь! Он заставил бы его раз сто сказать: «Ем дерьмо! Ем дерьмо!» А потом бежал бы за ним следом и дразнил: «Эй ты, девчонка, кружевные штанишки!»
— Три минуты прошло, — четко сказал спокойный голос.
Бенедикт не мог заставить себя посмотреть на мужчину, он и сам не знал почему. Глаза не повиновались ему, бегали по сторонам. В голове всплывали бранные слова — их произносил кто-то другой, не он. Сознание его туманилось.
— Он сейчас заплачет, — с тревогой сказала женщина.
Бенедикт вскинул голову.
— Пять минут! — отчеканил мужчина, глядя на часы.
Мальчика охватило отчаяние.
Иногда дети заводских служащих кричали вниз с вершины холма:
А мальчишки из поселка взбегали по лестнице и гнались за ними до самого города, до кустов барбариса и синих колокольчиков, что росли на окраине.
Бенедикт закрыл глаза. «Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem Factorem coeli et terrae, visibilium omnium et invisibilium...»[2]
— Что он говорит? — воскликнула женщина.
— Они все так говорят, мама, — это литвацкий язык, — авторитетно заявил мальчик.
— Осталось три минуты, — объявил голос мужчины.
«Господи, помилуй», — тихо, нараспев повторял Бенедикт. Перед ним высился алтарь. В ушах звучал голос отца Дара: «In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen»[3]. Было утро, утро воскресенья. Церковь озарял тихий мерцающий свет; перед Бенедиктом возвышался алтарь, престол был покрыт белым, шитым золотом, покрывалом. Высокие позолоченные подсвечники сияли, отражая пламя свечей. Двери дарохранительницы были плотно закрыты; там покоились тело и кровь господня. Бенедикту свело болью живот, голова его трещала. Ему казалось, он стоит на коленях и если чуть наклонится вперед, то упадет плашмя на пол. Вдруг запах супа, который варила его мать, почему-то проник в комнату, и в удивлении он открыл глаза.
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.
Жизнь гениального «архангельского мужика» интересна и для школьника и для взрослого читателя. В те глухие времена юноша с Дальнего Севера ушёл учиться в Москву. Об этом эпизоде жизни Ломоносова и рассказывает эта книга.Привлекая в ряде случаев новые материалы, автор повести приоткрывает завесу над такими обстоятельствами биографии Ломоносова, которые долго оставались неясными. Автор собрал всё, что известно об этой поре жизни Ломоносова, и построил повесть на документальном материале.
Император Гай Юлий Цезарь вошёл в историю под детским прозвищем Калигула. Прожил двадцать восемь лет. Правил три года, пять месяцев и восемь дней. Короткое правление, но вот уже две тысячи лет оно вызывает неослабевающий интерес потомков! Калигула — это кровь и жестокость, золотой дождь и бесконечные оргии. Он шёл к власти по трупам. Казнил друзей и врагов, возжелал родную сестру. Устраивал пиршества, каких не знал Древний Рим, известный свободными нравами. Калигула стал самым скандальным правителем за всю историю великой Римской Империи!
В романах Евгения Ивановича Маурина разворачивается панорама исторических событий XVIII века. В представленных на страницах двухтомника произведениях рассказывается об удивительной судьбе французской актрисы Аделаиды Гюс, женщины, через призму жизни которой можно проследить за ключевыми событиями того времени.Во второй том вошли романы: «Венценосный раб», «Кровавый пир», «На обломках трона».
Роман весьма известного до революции прозаика, историка, публициста Евгения Петровича Карновича (1824 – 1885) рассказывает о дворцовых переворотах 1740 – 1741 годов в России. Главное внимание уделяет автор личности «правительницы» Анны Леопольдов ны, оказавшейся на российском троне после смерти Анны Иоановны.Роман печатается по изданию 1879 года.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.