Долбаные города - [5]
Я хлопнул себя по лбу.
— Плохой совет. Лучше попытайтесь укрыться в безопасном месте и звоните в полицию. И, традиционно, размышление над сэндвичем. Ребят, если человеку зачем-то и нужно телевидение, а также видосы в интернете, то это чтобы почувствовать себя Богом. У людей там, по ту сторону экрана, может быть такая драма, ну такая драма, или жизнь сладкая, как сахарная вата, но, в сущности, это неважно. Вы можете наблюдать, а можете выключить их, прервать их жизнь на любом моменте. Даже если перед вами все гребучее правительство Нового Мирового Порядка. Да что там правительство — вы и меня заткнуть можете. Так что включите телевизор и поднимите самооценку, выключив его, а я, пожалуй, пойду в школу и постараюсь все-таки получить образование. Пока-пока-пока-пока. Эй, чувак, хочешь сказать что-нибудь напоследок?
Леви покачал головой.
— Хочу позавтракать и объяснить тебе, что ты не прав.
— В чем?
— Ни в чем не прав.
Я отключил камеру и некоторое время смотрел на скрин из «Апокалипсиса сегодня» на заставке моего рабочего стола, на рыжий огонь и зеленые джунгли.
— Пошли позавтракаем, — сказал я. — А то тебе надо выпить таблетки.
Я сохранил файл на компьютере, назвав его «прощай, Калев», и Леви, заметив это, фыркнул. Я вдруг отчего-то сильно заволновался, мне захотелось утешить Леви, сказать ему что-то, поддержать его. Я развернулся к нему даже слишком резко.
— Знаешь, это проходит. Ну, то есть, я понимаю, что сейчас тебе тяжело, и ты собираешь слезки в наш школьный альбом по вечерам, и все такое прочее, но, Леви, это пройдет. Однажды станет легче. И я твой лучший друг, я хочу помочь тебе.
Вид у Леви стал беззащитный и удивленный. Он сказал:
— Я не понимаю, Макси. Калев был и твоим другом.
Он повторил последнюю фразу с нажимом, словно бы с первого раза ее глубокий смысл от меня ускользнул. Я положил руку Леви на плечо, чуть сжал.
— Все будет в порядке, чувак.
— Я думаю это какая-то странная шутка, Макси. Если да, то она не смешная и заканчивай.
Леви смотрел на меня с полминуты по-особенному внимательно, с таким лицом он обычно решал уравнения. А затем Леви вдруг обнял меня.
— Я так рад, что ты снова здесь.
И я ответил, что скучал. И это было настолько правдой, насколько вообще может быть правдой то, что я говорю — мне даже вдруг стало немного больно.
— Пойдем-ка вниз. Я тебе насыплю хлопьев с красителями, от которых шарахается твоя мамочка. А знаешь от чего еще она шарахается?
— Заткнись, — сказал Леви, и я обнял его сильнее.
На кухне сидел папа. Вид у него был, надо сказать, особенно жалкий. Папа смотрел своими черными, еврейскими глазами, полными невыразимой печали, на развешанные по стене половники и лопаточки. Под глазами у папы залегли совсем уж темные тени, а его бледные губы иногда шевелились, словно он начинал вспоминать слова какой-то песни, но не преуспевал в этом. Плечи его словно свело болезненной судорогой, он сгорбился над плохо прожаренной яичницей.
Кухня у нас была маленькая, аккуратная, но ощущалась в ней некоторая запустелость, случающаяся с местами, где живут люди прахом тела интересующиеся не особенно. В Новом Мировом Порядке даже весьма бедные семейства, вроде нашего, могли позволить себе чуть больше необходимого, так что ремонт у нас был хороший, кафель приличный, без трещин, бытовая техника почти что новая, а над плитой даже висела картина (духовное развитие, так-то!), на которой были изображены мальчишки, путешествующие в лодке через спокойную, синюю реку. Хорошая, в общем, классическая такая, успокаивающая кухонька. Папа был в ней самым угнетающим пятном.
— Доброе утро, папа, — сказал я. — Давай-ка я попробую сделать тебе завтрак, который реально можно съесть. Это не так уж сложно.
Папа посмотрел на меня, взгляд его был как последнее тысячелетие истории еврейского народа. Я даже порадовался, что мы секулярные евреи, а то пришлось бы объявить папу пророком.
— Макс, — сказал он. Я помахал ему рукой, но папа снова отвернулся к тарелке. Мой отец не работал, сколько я себя помню. Основным его родом деятельности было принятие разнообразных таблеток для поддержания какой-никакой воли к жизни. Мама говорила, что папа был жалким зрелищем еще до моего рождения, но она все равно любит его. Или, может быть, она просто не хотела разбивать мое шаткое доверие к миру. Я взял тарелку с колыхавшейся на ней яичницей и отправил попытку папы что-нибудь созидать в мусорное ведро.
— Пап, сколько ты тут сидишь?
Он вытащил из кармана мобильный, глянул на время, тяжело вздохнул, будто час, которого он так ждал, еще не пришел.
— Восемь часов.
— Это много. И что ты делаешь?
— Жду, когда подействует «Золофт».
— Понятно. Давай-ка позавтракаем? Проведем вместе время, как ментально дезорганизованный отец и ментально дезорганизованный сын.
Папа вдруг попытался выдавить из себя улыбку, получилось не слишком убедительно, но лицо его несколько оживилось.
— Макс, ты отличный сын.
— Мы оба знаем, что это неправда, но лесть я люблю.
Папа уставился туда, где минуту назад стояла тарелка.
— Жаль, — сказал он. — Яичница была ничего так.
— Как твоя жизнь.
Я распахнул дверь полки над холодильником, открывая всем присутствующим вид на цветные коробки с кукурузными хлопьями, с которых смотрели мультяшные звери с шальными глазами.
Добро пожаловать в Нортланд, государство, имеющее безграничную власть над жизнью и смертью своих подданных. С помощью женщин, обладающих особенными способностями, Нортланд производит силу, идеальных солдат с невероятными для человека возможностями. Эрика Байер одна из тех, кто занят в этом производстве, и ее положение в Нортланде кажется надежным, однако, когда ее подопечный становится солдатом, для Эрики меняется слишком многое. Власть, кровь, страх, секс, подчинение, сопротивление, страсть, ненасыщаемый голод — вот что скрывается за нежным ароматом цветущих лип на аллеях Нортланда.
В некотором тоталитарном царстве-государстве, где быть злым означает быть мертвым, умница и неудачница Амти пытается выжить и найти свое место. В общем секс, расчленёнка и семейные ценности.
В мире, где альтернативная Америка со всеми ее инстаграммами, твиттерами, Старбаксами, антидепрессантами и ток-шоу соседствует с древними богами, без труда способными стереть в порошок человеческую цивилизацию, живет Грайс, девушка из жреческой семьи, выбранная для того, чтобы продолжить род Дома Хаоса. Чудовищные твари, давным-давно заключившие завет с людьми, выглядят как люди, играют в гольф, ведут кровавые ток-шоу и заключают многомиллионные сделки. Становясь женой одного из таких существ, Грайс выполняет свою часть завета, оставляя, вместе с фамилией, человеческое общество.
Один маленький медиум, одна большая семья и один небольшой южный городок…
Чо там у халдеев? Прямое продолжение «Ночного Зверька». Амти и ее друзья продолжают свои попытки выжить в мире, полном суицидальной мегаломании, псевдозороастризма и высокофункциональной психопатии. И приключения отважного маленького Шацара в комплекте.
История о юношах и девушках из современного Стокгольма, попавших в сказочный и злой мир, где им пришлось стать принцами и принцессами волшебной страны, которая вовсе не является такой спокойной и безмятежной, какой кажется. Сказка о смерти и любви, что сильнее, чем смерть, а кроме того, о дружбе и гигантских насекомых.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.