Доктор Захарьин. Pro et contra - [90]
После смерти Александра III источники финансирования князя Черногорского заметно оскудели. Лукавый правитель независимого балканского государства слегка расстроился, но не растерялся и принялся изыскивать нетрадиционные способы восполнения своей казны. Стоило ему только прослышать об уникальном профессоре-меценате, разобиженном студентами, как Николай Негош почтил Захарьина своим визитом, дабы лично вручить ему экзотический орден князя Даниила 1-й степени в качестве своеобразного утешительного приза за все передряги минувшего учебного года. Заодно князь Черногорский рассказал именитому филантропу о горестях своих соотечественников, лишённых централизованной доставки воды.
Несмотря на свалившиеся на него неприятности, Захарьин деловой хватки не потерял и тотчас выторговал у князя Черногорского такой же орден (только пятой степени) для своего любимого сына Сергея. Неизвестно, в какую первоначальную сумму оценил Николай Негош способ избавления своих верноподданных от мучений, связанных с отсутствием водопровода, но после переговоров с московским профессором согласился на 15 тысяч рублей наличными за оба ордена. По завершении обоюдоприятной встречи Захарьин составил трогательное письмо, адресованное князю Черногорскому, но предназначенное главным образом для прессы:
«Это слово благодарности, сердечного сочувствия к геройскому народу и высокого уважения к его славному, венчанному лаврами меча и лиры вождю желаю подтвердить делом: узнав, что в Данилограде народ тяжко болеет от дурной воды и есть затруднение с приисканием средств для водопровода, исчисленных в 15 000 рублей, почтительнейше предоставляю при сем таковую сумму на устройство означенного сооружения».[545] Ещё в 1839 году маркиз де Кюстин писал: «Чтобы жить в России, мало скрытности, требуется ещё и притворство. Таиться – полезно, лицемерить же – необходимо». Книгу маркиза, запрещённую в Российской империи, Захарьин, естественно, не читал, но вёл себя так, будто никогда не подвергал сомнению тезис: лицемерить – необходимо.
Только 6 февраля 1897 года, после многомесячной чиновной переписки императору Николаю II благоугодно было Всемилостивейшее разрешить студенту Московского университета Сергею Захарьину принять и носить пожалованный ему орден 5-й степени.[546] В апреле 1898 года Николай Негош наделил орденом князя Даниила 1-й степени профессора Остроумова, полагая, очевидно, что самый знаменитый после смерти Захарьина московский терапевт поможет строительству очередного водопровода в каком-нибудь селении небольшой горной страны. Но трепетные ожидания очередного финансового впрыскивания в быстро пустеющую казну Черногории не оправдались: Остроумов награду принял, а денег не дал.[547]
1897. Благодеяние №11
Весной 1897 года основатель, затем первый директор Музея изящных искусств Цветаев принялся составлять список возможных меценатов – членов Комитета по устройству Музея под председательством московского генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича. Человек без денег и связей, но доброжелательный и чистосердечный, высокообразованный и необычайно энергичный, обладавший невероятным трудолюбием и редкими организаторскими способностями, Цветаев чаял встретить в Захарьине прирождённого филантропа и такого же, как он сам, искреннего поклонника искусства. Полумиллионное пожертвование на церковно-приходские школы вселяло в Цветаева надежду на готовность Захарьина всемерно содействовать повышению культурного уровня страны. В мае 1897 года Цветаев посетил Захарьина, а через месяц отправил ему письмо с просьбой о поддержке будущего музея:
Таруса 30 июня 1897 [года]
Глубокоуважаемый Григорий Антонович,
Московский фотограф Фишер должен доставить Вам снимки с фасада и планов Александровского Музея Изящных Искусств, как он проектирован архитектором Клейном. Мне хочется представить их Вам для ознакомления. В тот день в мае, когда я был у Вас, этот проект был внимательно и необычайно милостиво рассмотрен Великим Князем [Сергеем Александровичем], который долго, в особый час после завтрака, беседовал со мною относительно дальнейшего ведения дела. Он сообщил при этом, что в интересах Музея закладку здания следует сделать в будущем мае, в присутствии Государя и Двора, которые прибудут тогда в Москву для открытия памятника Императора Александра II в Кремле. Как памятник имени Родителя, Музей наш будет, по мысли Великого Князя, заложен самим Государем с подобающею помпою.[548]
Для скорейшего осуществления дела, с согласия Его Высочества, проектируется учреждение особого Комитета. Проект Положения будущего Комитета мною составлен: позвольте мне просить Вас, Григорий Антонович, принять его и в свободный час прочесть его с карандашом в руках. Как всякий проект, этот опыт подлежит переменам и дополнениям. Когда Великий Князь беседовал со мною по вопросу об “учредителях Музея” и спросил меня, на кого я возлагаю свои надежды и мечты, я не смог скрыть моей сердечной мечты о Вашем покровительстве делу Музея Скульптуры par excellence
