Доктор Захарьин. Pro et contra - [80]

Дело Струсберга

С кончиной Захарьина на короткое время приоткрылись шлюзы, прочно удерживавшие подлинных или формальных сторонников, равно как тайных недоброжелателей профессора от публичных и подчас нелицеприятных высказываний по его адресу. Один из его адептов, редактор газеты «Медицина» Васильев, то ли нечаянно, утратив от скорби остатки осмотрительности и благоговейного трепета перед покойным тайным советником, то ли намеренно, под влиянием совсем иных чувств, проговорился относительно наиболее существенного источника капиталов почившего патрона: «Всё своё сравнительно большое состояние [Захарьин] нажил совершенно случайно, благодаря одному своему пациенту, банкиру П[олякову], во время всем известной истории Струсберга».[472]

Уроженец Восточной Пруссии Струсберг (1823–1889), доктор философии Йенского университета, променявший вальяжную деятельность преподавателя на суетные хлопоты крупного концессионера и организатора акционерных компаний, в период экономического подъёма 1860-х годов соорудил в ряде европейских стран многокилометровые железнодорожные линии. Лихорадочная предпринимательская активность принесла ему состояние, которое оценивали приблизительно в десять миллионов талеров. Он позаботился, разумеется, о будущем, купив горные заводы и несколько имений, а значительную часть своих средств вложил в строительство завода по выпуску паровозов и подвижного состава. Однако к 1870 году кредит Струсберга был уже подорван, в частности из-за убытков, связанных с прокладкой железной дороги в Румынии. После Франко-прусской войны (1870–1871) его финансовое положение резко ухудшилось, а в 1873 году, на фоне экономического спада, европейские банкиры отказались принимать его векселя.[473]

Весной 1874 года Самуил Поляков – российский железнодорожный магнат, миллионер и старший брат московского банкира – познакомил Струсберга с директором иностранного отдела Московского Коммерческого Ссудного банка, учреждённого в 1870 году с основным капиталом три миллиона рублей. Чрезвычайно удовлетворённый новыми коммерческими связями, Струсберг тотчас же заключил с Поляковым договор на поставку двух тысяч товарных вагонов для Курско-Харьковско-Азовской железной дороги и под этот контракт в октябре того же года получил в Коммерческом Ссудном банке первый кредит.[474]

На протяжении последующих месяцев между Советом банка и прусским концессионером были совершены настолько рискованные сделки, что к октябрю 1875 года долг Струсберга перевалил за восемь миллионов рублей (точнее, достиг 8 117 757 рублей 93 копеек). Эту феноменальную ссуду банк выдал Струсбергу под залог ничем не гарантированных векселей, акций несуществующих заграничных предприятий и накладных на ещё не произведённые товарные вагоны. Реальная стоимость представленного им обеспечения не превышала одного миллиона рублей серебром; финансовые потери банка перекрывали, таким образом, его основной капитал на четыре миллиона рублей.[475]

Учитывая российский обычай «делать подарки» при заключении торговых соглашений, два из восьми добытых им миллиона рублей Струсберг истратил на взятки разным должностным лицам (много лет спустя подобный способ оформления всевозможных контрактов назвали «откатом»). Впрочем, такие расходы самого Струсберга ничуть не смущали, поскольку руководство Коммерческого Ссудного банка посулило ему ещё два с половиной миллиона рублей серебром.[476]

Беспрецедентная по размаху тайная махинация оказалась вдруг явной, когда директор-распорядитель Коммерческого Ссудного банка уехал отдыхать в Крым, а заменивший его член Совета банка произвёл ревизию. Её результаты, ставшие известными 5 октября 1875 года, свидетельствовали о несомненном крушении банка. Руководство банка обратилось за экстренной помощью к министру финансов Российской империи и другим московским банкирам, но всюду встретило категорический отказ, после чего в субботу 11 октября объявило о приостановке платежей по всем без исключения обязательствам. Цена одной акции банка, достигавшая летом 1875 года 203–210 рублей, сразу же упала до 120 рублей; чуть позднее эти акции продавались на бирже по бросовым ценам, а через день или два утратили всякую стоимость. В понедельник, 13 октября, бухгалтера иностранного отделения и восемь членов Совета банка взяли под стражу, а на их движимое и недвижимое имущество наложили арест. Вслед за тем в Петербурге задержали Струсберга, уже успевшего приобрести права петербургского купца первой гильдии. Через неделю, 20 октября, банк официально признали несостоятельным должником.[477]

Судебный процесс по делу Струсберга (вернее, по делу о банкротстве) начался 29 мая 1876 года, был сразу же отложен по требованию адвокатов и возобновился осенью того же года. Согласно вердикту присяжных, бывшего директора-распорядителя рухнувшего банка сослали в Томскую губернию. Бывший директор иностранного отделения банка ухитрился ещё до суда бежать из-под домашнего ареста и скрыться за границей. Струсберг держался на суде спокойно, «с видом любознательного человека», безусловно заинтересованного всем происходящим.