Доктор Захарьин. Pro et contra - [79]
Новый генерал-губернатор, Великий князь Сергей Александрович, начал свою деятельность с распоряжения о принудительном выселении из Москвы в пределы черты оседлости до 20 тысяч (по некоторым данным до 38 тысяч) евреев-ремесленников, которым князь Долгоруков на основании закона 1865 года разрешил постоянное проживание в городе. В сущности, изгнанию подлежало чуть ли не всё еврейское население Москвы, кроме лиц, получивших высшее образование и работавших по специальности, и купцов первой и второй гильдий. Министр финансов Российской империи Вышнеградский назвал это постановление «возмутительным произволом».[467] Тем не менее что-либо изменить ни он, ни другие правительственные чиновники уже не могли. Многие еврейские семьи решили тогда покинуть Москву добровольно; одни из них двинулись в Царство Польское, где их, в общем, не ждали, другие же выбрали Северную Америку, где стали полноправными гражданами.
Тем временем Московская городская дума, надеясь выслужиться перед Великим князем, постановила присвоить имя Сергея Александровича Долгоруковскому переулку. Министр внутренних дел поспешил представить это предложение на благоусмотрение императора. Резолюция Александра III была в данном случае, как всегда, лаконичной: «Какая подлость».[468]
Для Захарьина назначение Великого князя Сергея Александровича московским генерал-губернатором оказалось весьма кстати. Тайному советнику Захарьину, вычеркнувшему из памяти свою мать с её еврейским происхождением, давно уже не терпелось оборвать все контакты с банкиром, возглавлявшим Московскую еврейскую общину и раздражавшим петербургских сановников. Но пойти на прямой конфликт с Поляковым при генерал-губернаторе Долгорукове профессор не смел.
Ещё в 1888 году, приблизительно через год после смерти Каткова, Захарьин неожиданно для всех снял со своего счета в банке Полякова два миллиона рублей для совершения необыкновенно выгодной и вместе с тем глубоко символичной сделки – приобретения огромного доходного дома на Кузнецком мосту, принадлежавшего когда-то доктору Гаазу.[469] Помимо сдаваемых внаём меблированных комнат, городской телефонной станции и магазина музыкальных инструментов, в этом доме много лет размещался Московский Международный Торговый банк, ранее называвшийся Московско-Рязанским торговым банком.
После отставки князя Долгорукова перед профессором открылась наконец возможность поступать как ему заблагорассудится, не опасаясь каких-либо неприятных последствий. Какой фортель он выкинул, никто так и не узнал. То ли он повысил банку арендную плату, то ли вознамерился отныне держать все свои деньги в других банках, то ли оскорбил банкира какой-то совершенно несуразной бестактностью, но только Поляков был вынужден заказать архитектору Мариинского училища Эйбушитцу (служившему прежде в Московском Земельном банке) проект здания, специально предназначенного для крупного банка.
Незаметно промелькнули два месяца после увольнения князя Долгорукова, и 26 июня 1891 года в Москву приехал знаменитый французский врач Шарко, сразу же поселившийся в доме Полякова на Тверском бульваре. На протяжении последующих пяти дней Шарко неоднократно беседовал с профессором Кожевниковым и его сотрудниками, осматривал городские достопримечательности, знакомился с московским хлебосольством и непрерывно консультировал различных пациентов то в клинике нервных болезней на Девичьем поле, то в частной психиатрической лечебнице, то в доме своего гостеприимного хозяина.[470] За это время у Полякова ни разу не возникло желания устроить встречу Шарко и Захарьина. От такого пренебрежения Захарьин окончательно вломился в амбицию и рассорился с банкиром навсегда. Полякову пришлось срочно искать временное пристанище для своего банка, но лишь в конце 1895 года ему удалось, арендовав на три года новое помещение, перевести Московский Международный Торговый банк в дом №8 на Кузнецком мосту. Когда Захарьин скончался, Поляков на его похоронах не показался и даже не прислал венок. В 1898 году Московский Международный Торговый банк отпраздновал 25 лет своего существования и перебрался в только что отстроенный на том же Кузнецком мосту дом №9.
На феноменальной карьере банкира отставка князя Долгорукова не отразилась. В состав его финансовой группы вошли ещё два банка – Ярославско-Костромской земельный и Южно-Русский промышленный. Его влияние продолжало распространяться далеко за границы Московской губернии. В 1896 году ему пожаловали орден Святого Станислава 1-й степени, что давало право на переход «в первенствующее сословие». На следующий год председатель Московской еврейской общины был возведён в потомственное дворянство. Впоследствии Полякова удостоили чина тайного советника, но к тому времени удача перестала ему сопутствовать, а финансовые авантюры его разорили. Однако до банкротства он успел израсходовать на создание Музея изящных искусств (на экспонаты в зале конца V века и несколько изваяний для зала Лисиппа) свыше 20 тысяч рублей.
