Доктор Захарьин. Pro et contra - [64]
Той осенью лечивший покойного императора Захарьин свою первую лекцию в текущем семестре прочитал только 4 ноября; слушатели встретили его «оглушительными аплодисментами», растрогавшими профессора до слёз, и проводили «сочувственной манифестацией».[395] Зато профессор Ключевский, выступивший 28 октября в Обществе Истории и Древностей Российских с панегириком миролюбивой внешней политике Александра III, вызвал возмущение студентов. В пылу негодования они не заметили, что многоопытный профессор ни единым словом не обмолвился о внутренней политике усопшего монарха. Когда Ключевский повторил свою речь в университетской аудитории 30 ноября, его освистали так рьяно, как будто он, недавний кумир либерально настроенной публики, опорочил себя какой-то сделкой с властями. «Вы мне свищите, господа, – сказал тогда знаменитый историк, на лекции которого съезжалась вся просвещённая Москва, – я ничего против этого не имею: каждый имеет право выражать свои убеждения доступными ему способами».[396]
Университетская администрация и полиция придерживались, однако, иного мнения, полагая, что всем российским студентам надлежало иметь только монархические убеждения и выражать их только одобренными начальством способами. В связи с этим 1 декабря были подвергнуты различным наказаниям десять предполагаемых зачинщиков обструкции, устроенной накануне Ключевскому, а 3 декабря (после массовых студенческих протестов) власти озаботились арестом и высылкой из Москвы ещё пятидесяти человек.[397]
Потрясённые размахом и безосновательностью скоропалительных репрессий, преподаватели Московского университета потянулись в дом общепризнанного либерала и радушного хозяина профессора Остроумова. В его гостиной традиционное российское недовольство неправомерностью полицейских акций тотчас же превращалось в словесный пар, уходивший из комнаты через дымоход растопленной печки. Среди частых посетителей неблагонамеренного профессора Остроумова нашлись, однако, три человека, почему-то уверенные в том, что всякое веское слово должно сопровождаться конкретным делом. В результате два профессора – историк Герье и врач Эрисман – и примкнувший к ним приват-доцент историк Милюков составили петицию на имя московского генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича о возвращении высланных студентов и даже внесении изменений в университетский устав.[398] Эту «незаконную», по определению полицейских чиновников, петицию подписали 19 профессоров медицинского факультета и 23 преподавателя других факультетов (в том числе Ключевский); 18 декабря её сдали в канцелярию генерал-губернатора.[399]
Великий князь принял петицию совершенно невозмутимо, не выразив ни малейшего неудовольствия, и тут же дал ей ход; в итоге тринадцати студентам, подвергнутым огульной расправе, разрешили вернуться в университет, а двадцати пяти предложили поступить в другие учебные заведения. Однако попечитель Московского учебного округа Боголепов затаил против петиционеров глубокую обиду, смешанную с «каким-то фанатическим озлоблением».[400]
С точки зрения Боголепова, неслыханное своеволие ходатаев из профессорской среды нельзя было оставлять без внимания; поэтому сотрудники Московского охранного отделения незамедлительно внесли в свои потаённые списки фамилии всех 42 предстателей, проявивших вдруг сомнительную благонадёжность. Вслед за тем ректор Московского университета объявил студентам: «Всякая петиция, каким бы числом подписей она ни была покрыта, будет оставлена без всяких последствий, так как законы составляются и изменяются не по соображениям учащейся молодёжи, а лишь по указаниям Верховной Власти».[401] Затем пришёл черед графа Делянова наказать наивных преподавателей, забывших старинный обычай российских властей класть петиции под сукно; в январе 1895 года министр народного просвещения соизволил выразить порицание всем петиционерам, а четверым главарям – Эрисману, Остроумову, Герье и Чупрову (профессору по кафедре политической экономии) – «сделал выговор и предупреждение, что в случае беспорядков они будут считаться виновниками».[402] Под занавес «профессорской истории», 28 февраля 1895 года прокурор Московской судебной палаты доложил министру юстиции о высылке приват-доцента Милюкова из Москвы в Рязань с запрещением ему на протяжении двух лет проживать в столицах и университетских городах.[403]
7.3. Ординарный профессор кафедры гигиены Московского университета Ф.Ф. Эрисман (1893).
Не успело забыться прискорбное происшествие, связанное с «незаконной» петицией, как разразился новый скандал: какие-то тёмные силы из студенческой среды нанесли смертельную обиду кавалеру орденов Белого Орла и Святого Александра Невского, верноподданному тайному советнику Захарьину. Министр народного просвещения не сомневался, что студентов медицинского факультета подстрекали против Захарьина два профессора, хорошо известных и широкой публике, и Департаменту полиции, – Остроумов и Эрисман. И тот и другой относились к числу потенциальных крамольников и недоброжелателей Захарьина; и тот и другой позволяли себе критиковать университетские порядки и даже некоторые аспекты государственного устройства; и тот и другой в январе 1895 года получили от Делянова «выговор с предупреждением», но поведения своего не изменили.
