Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере - [81]

К появлению на кухне Елены, уже полностью готовой «на выход», только с ненакрашенными губами, кофе успел немного остыть.

— Есть не буду, — сказала она, присаживаясь за стол. — Только кофе выпью…

— Может, с собой? — предложил Данилов.

— Аппетита нет.

Спрашивать, что случилось, Данилов не стал. Захочет — сама расскажет, да и зачем задерживать расспросами человека, который торопится. Спросил только:

— Ты на подстанцию?

Вызвать могли и на Центр, к главному врачу станции Скорой помощи. Срочный вызов на подстанцию означал ЧП местного, подстанционного или регионального масштаба, а вызов на Центр — вселенского, городского. Соответственно — с подстанции есть шансы вернуться раньше, чем с Центра, но это еще бабушка надвое сказала, да и любое «местное» ЧП может мгновенно превратиться в событие городского значения. Вот, например, несет бригада на носилках пациента, да случайно уронит, причем так неудачно, что пациент сломает себе руку. На первый взгляд — событие местного масштаба, а если упавший окажется, к примеру, отцом одного из заместителей мэра? Или же жена заснимет падение мужа на камеру мобильного телефона, выложит видео во Всемирную паутину под заголовком: «Как пьяные сотрудники „Скорой помощи“ издеваются над больными» и начнет накручивать рейтинг. И пусть бригада будет трезвой, просто разгильдяй-дворник не сколол и не присыпал лед во дворе, кого это интересует? Главное — раздуть из искры пламя, спасибо дедушке Ленину, научил, как это делается.

— На подстанцию, — кивнула Елена. — Я ненадолго, наверное.

Проводив Елену, Данилов с аппетитом позавтракал оставшимися бутербродами, сварил себе еще кофе и ушел с чашкой в спальню — наслаждаться шедеврами мирового кинематографа.

Под очередную перемену в жизни захотелось пересмотреть «Замужество Марии Браун». Режиссера Вернера Фасбиндера, уделявшего пристальное внимание карьерным взлетам и падениям своих героев и очень внимательного к деталям, недаром сравнивали с Бальзаком. Правда, смотреть фасбиндеровские фильмы Данилов любил куда больше, чем читать Бальзака.

Чтобы не разбудить Никиту, Данилов надел наушники. Они вдобавок отсекали все посторонние шумы, как уличные, так и домашние, создавая иллюзию полного погружения в мир кино. Скорее даже не иллюзию, а впечатление.

Больше всего Данилову нравился тот момент во время свидания с мужем, когда на слова тюремщика «Ваше время кончилось» Мария с вызовом отвечает: «Вы ошибаетесь, мое время только начинается!»

Появление Никиты прервало просмотр незадолго до финальной сцены со взрывом.

— А где мама?

— Вызвали на работу, — ответил Данилов.

— А мы собирались съездить за кроссовками… — разочарованно выдохнул Никита.

В последнее время в нем взыграла самостоятельность, в частности — появилось желание самому покупать себе одежду и обувь, которое не встретило понимания у Елены. «Выбирать можешь сам, но покупать буду я!» — твердо ответила мать, и сыну пришлось подчиниться.

— Можем сделать это вместе, — предложил Данилов, — тем более что и мне новые кроссовки не помешали бы.

— Лучше с мамой, — благоразумно, но не очень деликатно отказался от предложения Никита. — А вопрос можно?

По прищуру Никиты можно было догадаться о том, что вопрос будет с подковыркой.

— Валяй, — разрешил Данилов, выключая поочередно телевизор и плеер.

«У традиционного ковбоя в каждой руке по „кольту“, у современного — по пульту», — подумал он.

— Ты любишь спортивный стиль, потому что это просто удобно или здесь присутствует какая-то философия?

— Потому что это удобно. — Модная тенденция искать философские предпосылки во всем, в чем только можно, сильно забавляла Данилова. — Но можно сказать, что мое врожденное стремление к свободе не позволяет мне втискивать свою личность в узкие рамки традиционного мужского костюма и фиксировать для надежности галстуком. Так что философия тоже присутствует.

— Тебе бы книжки писать, — похвалил Никита и ушел к себе.

Новый день у Никиты традиционно начинался под музыку. Сегодня Данилов услышал нечто новое с уклоном то ли в декаданс, то ли в готику. Самое то для переходного возраста, когда кажется, что самое лучшее в жизни давно прожито и впереди только грусть-тоска.

Я забываю, ты волнуешься где-то там,

Ждешь меня, а может быть, нет,

Я вернусь, не плачь, только посижу чуть-чуть,

Еще раз в кафе «Последний путь».

И я сижу один, на столе портвейн,

Я размешаю осадок гвоздем,

С пьяным музыкантом что-то споем,

Бурлит портвейн, и мне уже не встать.

Билли (Вадим) Новик, «Кафе „Последний путь“».

«Когда портвейн начинает бурлить, тут уж, конечно, не встанешь, — подумал Данилов, — а размешивать осадок гвоздем — это здорово, это, можно сказать, концептуально».

Финальный куплет песни Данилов слушал уже в комнате Никиты:

Всю ночь сижу, клюю носом за столом,

Но настигает зимний жидкий рассвет,

Я задыхаюсь, я с трудом ловлю воздух ртом,

В мой последний путь другой дороги нет.

— Неужели понравилось? — удивился Никита, нажимая «паузу» на музыкальном центре.

— Что за перцы? — ответил вопросом на вопрос Данилов.

— Группа «Биллис Бэнд», питерская.

— В мировой музыке все лучшее из Лондона и Нового Орлеана, а в нашей — из Питера.