Догони меня, если осмелишься - [2]

Что делать, женщин у нас втрое меньше чем мужчин. Не рождаются.

— Пришло время выбирать! — замогильно-торжественным голосом говорит Криворукий.

Вождь смотрит на него с плохо скрываемым раздражением, встает, разминая кости, и толкает долгую речь о том, что семья это ячейка общества и как важно сделать правильный выбор.

Чувствую, как по шее, из-под шлема, текут капельки пота.

— Потерпи, мой мотылек, — шепчет Ивэн почти неслышно, одними губами, — сейчас все закончится.

Анька, конечно, не слышит слов, но понимает, чуть-чуть улыбается.

— Назовите имя! — наконец требует вождь.

Первый говорит Ивэн, и он называет Аньку. Кто бы сомневался.

— Данка! — гордо говорит Яруш.

Я знаю, никто не осмелится больше назвать ее, никто не осмелится встать Ярушу поперек дороги. Он сын вождя, высокий, сильный, удачливый… чего же еще желать? Неужели Данка достанется ему? Он-то уверен в победе. Я украдкой, не удержавшись, смотрю на Данку, а она смеется. Смеется так, что меня бросает сначала в жар, потом в холод, и я понимаю — она не позволит Ярушу себя догнать.

— Данка! — говорю я, чувствую как голос дрожит.

Чувствую, как сердце гулко стучит в груди, ударяясь о ребра, пытаясь выскочить… как подкашиваются ноги. Как же я сейчас побегу? Посмешище. На что я надеюсь? Но от этого, произнесенного выбора, становится легче.

Долго, безумно долго тянется время, называют имена… целую вечность.

И вот наконец выбор завершен.

Первой бежит Анька. Все так же безумно стесняясь, сжавшись в комок, прижав руки к груди. Как только она перебирается через ручей, осторожно перескакивая с камня на камень, долго высматривая куда поставить тонкую ножку… с места срывается Ивэн. Кажется, он бы мог нагнать ее в три прыжка, но за ручьем замедляет бег. Все знают — догнать еще в поле не хорошо. Они почти идут — Анька впереди, он за ней. На границе, в прозрачных зарослях ракиты он протягивает руку и легко касается ее плеча. Анька останавливается, поворачивается, и прижимается к его груди. Ивэн заботливо укрывает ее плащом. Потом, взявшись за руки, они у ходят в лес, у них теперь весь день и вся ночь до утра, по праву.

Зависть больно колет сердце.

И тут… случайно! мой взгляд касается Данки. И снова обжигает огнем. Она глядит на меня так насмешливо… и вместе с тем удивленно, с интересом. Или мне кажется? Она ведь никогда не замечала, меня словно не было вовсе, а тут вдруг… Просто не ожидала такой дерзости? Как я мог покуситься на нее?

Следующей бежит Леська. Она срывается с места и летит, сломя голову, в один прыжок перемахнув узкий ручей, даже не заметив преграды. Ее тоже выбрали, не я, так другие… Леська — диво как хороша.

Потом Данка. Быстрой птицей, лучом солнца сверкнув… А мы с Ярушем за ней. Ну, куда мне! Яруш бежит легко, едва касаясь земли, кажется, тяжелый костюм совсем не мешают ему. Он скачет через ручей куда раньше меня. А Данка уже скрылась в кустах. Я знаю, что мне не догнать, я с самого начала знал. Но не назвать ее имя значило бы… нет, я бы просто не смог. И пусть все смеются, пусть Леська приходит ко мне ночью с острым ножом. Мне плевать. Иначе я не мог. Пытался, но не мог. До последнего надеялся обмануть себя…

Я добежал до самого конца, до Волчьего Мыса, взмокнув, на трясущихся ногах, честно стараясь бежать изо всех сил. Ни Данки, ни Яруша здесь нет. Либо он догнал ее и они ушли, либо…

Тонкая ниточка надежды, никчемной… тонкая ниточка еще не оборвалась.

Я сажусь на землю, закрыв руками лицо. Здесь можно, здесь меня не увидит никто…

В деревню иди страшно. Если Данка там — значит у меня есть еще год. Целый год пустых надежд и таких же пустых бессонных ночей… но он у меня есть. Если Данка не вернулась… Мне даже не хочется думать о том, что будет тогда. И как я буду после этого жить.

Тяжело поднявшись на ноги, иду прочь.

На пол пути, в траве, за кустами орешника я слышу… и сердце обрывается снова. Данка? Я не вижу их, но слышу неровное дыхание, шорох смятой травы, тихие сладкие стоны… Я стою, не в силах пошевелиться, вздохнуть, не в силах уйти. Данка? Я почти до конца верю, что это она. Я почти…

— Стася…. какая ты красивая, Стася!

Этот хриплый шепот возвращает меня к жизни. Она в ответ звонко смеется, отвечает что-то, я не слышу… Стаська!

Как добрался до деревни, я помню плохо, перед глазами все темно, в ушах звенит тот смех.

Данка сидит на пороге своего дома… Легкомысленное желтое платьице с тонким пояском, в волосы по-девичьи, вплетены цветы. Яруш не догнал ее. Она здесь.

— Что ж ты не догнал меня? — смеется Данка. — Даже не старался?

Я не могу ей ответить, прячу глаза. И понимаю, что она едва ли не впервые говорит со мной.

За углом, в тени моего дома, ждет Леська. Ее тоже никто не догнал. И в ее руке сверкает нож.

Я останавливаюсь, она подходит ко мне. Молча.

И так же молча, без единого звука, бьет по лицу. Яростно, по-мужски, разбивая губы. Я не могу даже вздрогнуть, словно что-то застыло внутри.

Нож она все еще сжимает левой рукой, правая ладошка покраснела, дрожит… наверно до ломоты в костях. Леська смотрит на нее, кусая от обиды губы. Потом поднимает взгляд на меня. Я молчу.

Она тоже молчит, долго молчит, пытаясь сама найти ответ в моих глазах. Тот ответ, что позволит ей наконец убить… или простить.