Дочери Марса - [21]

— И как они только умудряются? — спросила Онора за чаем Салли. — Ну, Элси и Эрик — когда они успевают побыть наедине? Я, например, ни разу не видела, чтобы они куда-то исчезали. А ты?

Онора — женщина вполне земная, поэтому и задает такие грубые и практичные вопросы. Однажды за чаем маленькая востроносенькая Неттис, решив подколоть Онору, напрямик спросила ее, а рассказывает ли та священнику на исповеди обо всех мужчинах, с которыми миловалась.

— Признаюсь, — столь же прямо ответила Онора. — Но всегда добавляю, что поступаю так из жалости, а не потому, что я падшая. Говорю ему, что, мол, солдату необходима храбрость в бою. А храбр он, только если счастлив.

Салли вместе с другими медсестрами опять побывали в венерологическом отделении. Там появились новые пациенты — жертвы, явно переоценившие дары богини любви. И те, кто из стыда или по безалаберности решил скрыть затаившуюся внутри заразу. Некоторые, попривыкнув и к стыду, и сыгравшей над ними недобрую шутку фортуне, тихо наслаждались бездельем. Обложившись газетами, они скручивали цигарки и взахлеб обсуждали результаты скачек где-нибудь в Рэндвике или Флемингтоне — за 12 тысяч миль от Египта! Но в один прекрасный день даже самые стойкие почти запаниковали, когда со стороны пустыни вдруг, словно в опере, зазвучали сигнальные рожки.

Марш-бросок примерно 25 тысяч пехотинцев и кавалеристов на восток к Суэцкому каналу проходил мимо оазиса и расположенного там вместе с санитарными палатками «Мена-Хауса». В палаты и палатки доносился грохот ботинок, отрывистый лай команд офицеров и сержантов. Звуки эти воспринимались совершенно чудовищно, они не прекращались ни на минуту, выгоняя всех наружу. Даже тяжелораненые, и те поднимались с коек и с безнадежным взглядом провожали проходящие колонны. Салли и другие медсестры, оторвавшись от работы, тоже покинули завешенные брезентом участки. Стоя под пальмами, они убедились, что даже одному батальону, куда входили грузовики, полевые кухни и медицинские подразделения, требуется уйма времени, чтобы прошествовать мимо. Только что прошедший батальон сменялся новым, тоже молодцевато вышагивавшим и горланившим во все горло «Британские гренадеры», «Песнь Австралии», «Слава и надежда», «Правь, Британия!» и вообще все, что полагается горланить на маршах.

Онора Слэтри называла номер каждого проходящего мимо батальона. Вот, 1-й батальон, краеугольный камень будущей славы или трагедии, во главе которого шагал едва различимый в пыли капитан Хойл. А где-то дальше не видный в гуще остальных — и капитан Маклин. Кто-то, вероятно, Кэррадайн, охваченная совсем уж сценическим пылом, бросилась к проходящим военным и вцепилась в своего бодро шагавшего возлюбленного. Но тут же оказалась едва не смята остальными марширующими, оторвана от объекта страсти и, стоя на краю пустыни, безутешно рыдала, пока гордость и слава полка дефилировала мимо. Младшая сестра Кэррадайн все же появилась — в неярком свете солнца они вместе с Неттис пристальным взглядом окидывали ряды проходящих солдат, пытаясь отыскать среди них Эрика Кэррадайна — проходила как раз бригада «Виктория». Артиллерия замыкала шествие. Рослый Лайонелл ехал верхом, улыбаясь до ушей и лихо размахивая рукой в знак приветствия и в надежде быть замеченным Онорой. Шествие продолжалось и продолжалось, но в конце концов диковинное зрелище завершилось. В сумерках растворились последние колонны, а в воздухе — последние звуки войскового оркестра. Эрика Кэррадайна так и не высмотрели. А все потому, подумалось Салли, что слишком уж пристально вглядывались в лица проходящих, отыскивая его, потому-то и не заметили.

Несколько дней спустя Кэррадайн с лихорадочно горящими глазами рассказывала, что, мол, ее муж — вместе со всеми остальными присутствовавшими на чаепитиях в «Мена-Хаус» офицерами — либо отчалил от какого-нибудь опасного участка побережья, либо продолжает там находиться. К чаю являлись офицеры-кавалеристы, но большая часть их собратьев уже получила приказ выступать. В задачу же оставшихся входило сдерживать турок, пытавшихся прорваться к Синаю, чтобы овладеть Суэцким каналом. Все наперебой уверяли, что если слухи насчет Дарданелл верны, сокрушаться вообще не о чем. Кайзер Вильгельм вооружил турок всяким хламом, ибо хорошее оружие позарез нужно ему самому в Бельгии и Франции.

Госпиталь казался опустевшим — оставался лишь стоявший в отдалении и охраняемый лепрозорий. Все дожидались скорого прибытия транспортных судов из Австралии. Но теперь в госпитале уже практически не оставалось даже тех, кто по неосторожности напоролся на колючую проволоку или получил на занятиях укол штыком. У одного из кавалеристов случился приступ аппендицита, один санитар, несмотря на жару, умудрился подхватить воспаление легких, наступала пора песчаных бурь, величаемых здесь «хамсин». А старшую сестру направили в другой госпиталь. Поговаривали, она прониклась неприязнью к полковнику, который никогда не требовал от своих санитаров выполнения положенной им работы, а перекладывал все на «ее девочек».

Однажды пользующаяся скандальной репутацией сестра Митчи, та самая, от которой гикали и улюлюкали полковники на борту идущего в Египет корабля, подкатила на авто прямо к парадному входу «Мена-Хаус». Через окно Салли увидела, как она вышла из машины и как ей по-военному отдал честь один из санитаров и тут же угодливо распахнул перед ней дверь. Слегка прихрамывая, будто судьба все же решила снабдить хоть каким-нибудь изъянчиком это существо или же сами напрочь лишенные чувства юмора боги просто изъянчиком не ограничились, а превратили его в изъян, если не в порок, — Митчи поднялась по лестнице на обширную веранду Позже Салли направили в главный корпус заниматься офицером, недавно доставленным в бесчувственном состоянии после падения с лошади. Вскоре за ней явился санитар.