Дочери Марса - [20]

— Мне хотелось бы видеться с вами иногда, — продолжал офицер, — вы девушка серьезная, а не какая-нибудь вертихвостка.

И снова взрыв смеха в экипаже впереди, на сей раз хохотали оба — Онора и Лайонел.

— Вы понимаете, о ком я? — Маклин многозначительно кивнул на ехавший перед ними экипаж.

Салли показалось, что она понимает его подчиненных. Они, разумеется, не станут ему перечить. Но как же они поливают его грязью за рюмкой в каком-нибудь каирском баре, куда разрешен вход и рядовому составу. Нет, человек он неплохой, спору нет, просто он так и не смог перерасти привычки старшего ученика школы, который обычно надзирает за своими товарищами помладше. Но ничего, сейчас она даст ему понять, что ей плевать на все его хваленые принципы.

— То есть я хочу сказать, — продолжал Маклин, — они хорошие девушки. И ответственные, когда дело касается работы. Просто какие-то не совсем надежные.

— Я бы сказала, что моя сестра — сама надежность, — ответила на это Салли, чуть хвастливее, чем намеревалась.

— Она — человек сдержанный, — сказал Маклин. — Мне кажется, сдержанность — это у вас семейная черта.

— Терпеть не могу слово «сдержанность», — сказала Салли исключительно ради того, чтобы задеть своего собеседника.

На том и завершилась дискуссия на тему сдержанности, надежности и так далее.

— Мне кажется, не следует слишком давить на солдат, — заметил Маклин. Явная попытка завоевать ее расположение. — Но что должно настораживать и послужить нам уроком, так это поражение наших под Монсом. И, заметьте, речь идет о британских регулярных частях. Выходит, любой австралийский ополченец стоит наших троих солдат? Ребята в лагере так и считают, но мне кажется, солдат есть солдат, и не важно, кто он — австралиец или нет. И потом даже спорить нечего, что наши ребята — лучше всех. Просто подготовка у них хромает, понимаете, терпеть они не могут занятий. Прямо ненавидят.

— Если с крыши госпиталя посмотреть, так их муштруют, как положено, — возразила Салли.

— Это верно. Но добрая половина их считает, что это ни к чему. Дайте нам винтовки и больше не приставайте, а мы уж как-нибудь разберемся, — считают они. — Думают, что воевать — все равно что собак динго отстреливать.

Салли почувствовала, что рука Маклина легла ей на запястье. Но жест этот не вызвал у нее ни страха, ни волнения — ладонь лейтенанта оставалась сухой, ничуть не вспотела. Салли подумала, что противиться ему было бы просто неприлично. И не убрала руку — и не собиралась убирать ее до тех пор, пока дело не выходит за рамки приличий.

— Понимаете, — продолжал Маклин, решив вернуться к прежней теме, — я бы не завел такой разговор с кем-нибудь из тех девушек. Просто не стал бы обсуждать подобные вещи с ними. Как не стал бы обсуждать их ни с адъютантами, ни с подполковником. Вот вам, бедняжке, и приходится меня выслушивать.

Салли неожиданно для себя рассмеялась.

— Может, пройдемся немного пешком? — предложил Маклин. — Экипажи стоят вон там.

Он помог ей сойти на каменную площадку, из которой вырастали пирамиды. Чуть поодаль, щурясь в полутьме и поглядывая на догоравший у подбородка сфинкса факел, стояли и другие пары. Они рассчитывали, что вылазка каким-то образом внесет разнообразие в их вечер, придаст ему значимость. Но стоило оказаться здесь, и их разговор с лейтенантом Маклином иссяк — слова терялись на фоне этого величия. Вскоре медсестры вместе с офицерами направились к не отстававшим от них экипажам, и вся компания, порядком исчерпав запас веселья, поехала к госпиталю.

Все слухи касались каких-то Дарданелл. Младшая сестра Кэррадайн считала, что все же лучше Дарданеллы, чем Франция.

Потому как во Франции — и к Рождеству и Новому году это стало уже секретом Полишинеля, — было принесено в жертву бесчисленное количество молодых людей, да и Париж едва устоял. Выяснилось, что Дарданеллы и так в руках турок и что они куда ближе к трону Оттоманской империи, чем Синай. Но это неизбежно наводило на мысль о ятаганах, гаремах, камерах пыток, все эти древние реалии и места служили невольным доказательством в пользу того, что турки — вояки никудышные, не то что германцы — злобные вандалы, которые хоть и надругались в Бельгии над монахинями, зато знали назубок, как выстроить войска для битвы.

Иногда в розовато-лиловых сумерках Салли с товарками выбирались на крышу «Мена-Хаус» и, стоя там, наблюдали за возвращавшимися из пустыни к палаткам батальонами — маршировали они слаженно, а в обозе будто исключительно для проформы тянулись санитарные автомобили. Перед глазами Салли гарцевала в пыли легкая кавалерия, волнами прокатывались по равнине батальоны пехотинцев, как ей казалось, легко, будто играючи. Постепенно картина дополнялась и доносившимися обрывками маршевой музыки. В госпиталь доставляли не больше сотни солдат — обезвоживание организма из-за перегрева, чреватое церебральными осложнениями.

Пора беззаботных ночных вылазок в Каир миновала. Когда лейтенант Кэррадайн прибыл повидаться с супругой, он выглядел постаревшим. Не лучше был вид и у других офицеров, на вечерок заворачивавших в «Мена-Хаус» посидеть в плетеных креслах на крыше госпиталя в обществе медсестер. Один из них — Лайонел Дэнкуорт, которого, к его великому неудовольствию, направили командовать артиллерийской батареей, — терся носом о личико Оноры, а симпатяга Эллис Хойл пытался взять за руку Наоми, которая, что самое поразительное, в какой-то момент ему уступила.