Дочери человеческие - [28]

— А куда ты ходила в дождь?

— Тебе и это известно? Уже донесли?

Дана нахмурилась, но ответила спокойно:

— Пока нет дяди Мити, за тобой следит весь поселок.

— Вот как? — ответила Лада и отодвинула тарелку с недоеденным куском пирога. — А я не хочу, чтобы за мной шпионили!

И тут Дане отказала ее обычная сдержанность. Она резко поднялась из-за стола, а когда заговорила, голос ее дрожал от обиды и возмущения.

— Ты злюка, вот ты кто! Ты любишь делать все наоборот, чтобы о тебе беспокоились! И ты… ты — эгоистка! Мы все думаем о тебе, потому что любим дядю Митю, потому что он просил, а ты… ты…

Стиснув под столом руки, Лада смотрела на Дану с жалостью и изумлением. Она никогда не видела ее в таком состоянии, и теперь была полна раскаяния. Но Лада не знала, что сказать, и что сделать, чтобы Дана не сердилась. Тогда она решилась сказать правду:

— Я ведь хотела позлить тебя самую малость, я не знала, что ты так обидишься. — Лада тоже поднялась из-за стола, подошла к Дане. — Ну, если хочешь, стукни меня!

— Лучше помоги мне перемыть посуду, а потом можешь уйти, куда тебе хочется, — все еще сердясь, отозвалась Дана.

— Вы все время ссоритесь, — заговорил Женька, — мне это надоело, я лучше уйду. У меня дела.

— Ты идешь гонять мяч, — ответила ему Лада, — никаких дел у тебя нет вовсе.

— Я не просто гоняю мяч, а тренируюсь, — с достоинством ответил Женька.

Он взял кусок пирога, сунул в карман и выскочил из кухни. Девочки молча принялись перемывать посуду.

— Когда уезжает дядя Митя, ты становишься несносной, — заговорила Дана.

Лада подняла голову, собираясь ответить, но в дверь просунулась голова Женьки.

— Ты обещала мне нарисовать бригантину! — с упреком сказал он, обращаясь к Дане. — Обещаешь целую неделю.

— Я же нарисовала тебе шаланду.

— Шаланду ты обещала давно, теперь мне нужна бригантина.

— Хорошо, сегодня нарисую бригантину.

Лада, забыв о размолвке с Даной, неожиданно для самой себя попросила:

— А мне нарисуй пирата в платке.

— Ты ведь и сама умеешь рисовать. Если бы ты захотела… В живописи надо быть прилежной, — это наставление получилось у Даны таким классически-строгим, что Лада скорчила мину.

— Я не собираюсь стать художницей, как ты.

— Не забудь про бригантину! — крикнул Женька и убежал.

— Не знаю, кем ты хочешь стать, — продолжала Дана покровительственным тоном взрослой, — но я полагаю… — Она не закончила фразу и заговорила с прежней горячностью и обидой: — Я видела твою карикатуру на тетю Шуру. Ты злая, злая! Я не могу понять, за что ты так не любишь ее?

— Я же не спрашиваю тебя, отчего тетя Шура не любит папу Митю! — отпарировала Лада. — Она такая принцесса, да?

У Даны выступил румянец, она поднесла руку тыльной стороной ладони к щеке, видимо, стараясь скрыть предательский румянец, и Лада торжествующе добавила: — Видишь, ты даже покраснела! Значит, я сказала правду.

— Что ты понимаешь, — начала Дана, — тетя Шура… она не может забыть отца Женьки. Она любит его!

— Отец Женьки давно умер. А Женька… он любит папу Митю. Он… как и я, любит папу Митю! — У Лады сузились глаза, она швырнула полотенце и пошла к выходу.

— По-твоему, если человек умер, его надо забыть? — спросила Дана. — Ты просто глупая девчонка!

— Мне не о чем с тобой говорить, — ответила Лада, стоя на пороге, — потому что ты говоришь со мной, как с неравной тебе. Воображаешь, что если старше меня на каких-то четыре года и уже учишься в Москве, то можешь на меня кричать? Папа Митя никогда так не говорит со мной, хотя он намного старше меня и даже старше твоей дорогой тети Шуры на целых два года! Он всю жизнь… всю жизнь любит эту… эту Александру Андреевну. Он — лучше всех, а она… Вы обе… и ты тоже… мучительницы, вот вы кто! Ты тоже мучаешь Юхана. Думаешь, я не знаю? Вы обе — воображалы!

— Лада! — крикнула Дана. — Постой! Подожди, Лада!

Но Лада уже мчалась через двор, размазывая кулаками брызнувшие из глаз слезы.

И она отправилась к морю, в Струмок. Пусть это далеко, но она пойдет к морю, на тот обрыв, где когда-то нашли ее мать Марию родители папы Мити. Они бывали там с папой Митей, он и показал ей этот обрыв: отвесный, глинистый. Если бы ее мать сделала еще несколько шагов вперед, не было бы ее, Лады, на свете. Но мать, словно почуяв беду, не сделала этих шагов. Вот там и нашел ее дед Степан. Лада смутно припоминает деда Степана, его рыжую бороду, в которую она вцеплялась руками. А бабушку Невену помнит хорошо, потому что бабушка Невена умерла всего три года назад. Она научила Ладу болгарским песням, которые помнила с детства, хотя язык свой почти забыла. В те времена у них еще жила Алена, какая-то дальняя родственница. Теперь эта тетя Алена живет в Киеве, пишет им с папой Митей письма и все собирается приехать в гости, да никак не соберется. Придется им самим с папой Митей поехать в Киев, чтобы увидеться с тетей Аленой.

Лада все шла и шла, пока ее не догнала машина. Из кабины высунулся шофер, это и был Юхан, человек с таким добрым, немного смешным именем. Он был эстонцем, служил тут у них военную службу, а потом почему-то не захотел уехать на свою родину, в далекую Эстонию, где много озер и островов, и холодное северное море. Но Лада знала, почему Юхан остался, да и все знали, может, только сам Юхан не знал.