Дочь Волдеморта - [422]

Генриетта, как это часто бывало, спустилась в подземелья к своему маленькому другу. Салазар ждал в колыбели, а ведьма, которую он считал своей кормилицей, читала книгу, лежа на тахте в другом конце комнаты.

В этот день Етта принесла с собой небольшой, немного мохнатый мешочек из ишачьей кожи, затягивающийся сверху на длинный шнурок, что позволяло носить вещицу на шее. Она показала мешочек Габриэль, но та не смогла в него заглянуть – и девочка, смеясь, сказала, что только она сама может вынимать оттуда всё, что спрятала, потому что «подарок совы» заколдован.

— Подарок совы? – удивилась временщица Волдеморта.

— Да. Мне принесла его сегодня маленькая сова. Она думала, что у меня уже настал день рождения, потому что она птица и не очень умна.

После этого короткого разговора Етта, как всегда, устроилась около колыбели Салазара, и дети начали наперебой шипеть под строгим надзором Нагайны, а Габриэль погрузилась в чтение.

Прошло почти полчаса. И тут случилось необычайное.

Внезапно жалобно заплакал малыш.

Пораженная Габриэль вскинула глаза и увидела только застывшую с окаменевшим лицом Генриетту, запускающую правую руку в свой волшебный мешок. Настороженно вскинулась огромная Королевская Кобра, и Етта повернулась к ней.

— Что случи…

Габриэль начала вставать, когда Нагайна подалась вперед (она лежала посреди комнаты), а Етта резко бросилась ей навстречу, порывистым движением стряхивая с руки мешочек, из заколдованных недр которого, словно из ножен, показался на свет длинный серебряный меч с усыпанной рубинами рукоятью. Он зловеще блеснул, и под оглушительные рыдания Салазара Етта, обеими руками крепко стиснув оружие, со свистом обрушила острое лезвие на вскинувшуюся голову не успевшей отпрянуть Нагайны.

С неожиданной легкостью, будто не могучее мускулистое тело, а подтаявшую масляную фигурку, перерубил меч огромную тушу змеи. Хлынула кровь. И сейчас же (Габриэль только успела схватиться за палочку и молниеносно навести ее на Генриетту) девочка вскрикнула и отдернула сильно обожженную руку от меча, который с громким звоном упал на каменный пол, где, мгновенно налившись яркой синевой, исчез, сработав порталом.

Пущенное заклинание обездвижило Генриетту, а Габриэль метнулась к колыбели, закусывая на ходу губу и прижимая пальцы правой руки к Черной Метке.

* * *

Усыпленная сильнейшими чарами Етта спала наверху в своей постели беспокойным, тревожным сном. Несколько часов с ней возились срочно вызванные Снейп и Кэрроу.

Пораженная ужасом Гермиона сидела рядом, беспрестанно перебирая в руках мохнатый мешочек на длинной тесемке – она отлично помнила эту вещицу, которую в школьные времена постоянно носил на шее Гарри Поттер.

Осознание произошедшей катастрофы медленно оседало в голове молодой женщины. Не просто смерть Нагайны, не просто потеря Волдемортом очередного, последнего Хоркрукса. Не просто убийство, совершенное Генриеттой на глазах ее юного дяди.

Случившееся означало, что Гарри может по своему желанию контролировать ее дочь! Управлять ее сознанием, ее волей. Делать Етту своей марионеткой тогда, когда пожелает. Как побороть это, что предпринять? Как освободить девочку от подобного кошмара, страшного, опасного для каждого из них и для нее самой?

Понятно, что пробуждать ее и уж тем более давать волю до того момента, когда будет придуман выход, теперь нельзя.

Но что же делать, если этого выхода попросту не существует?

Отчаяние, тем более сильное на фоне недавнего счастья, захлестывало Гермиону волнами. Она не могла унять дрожь, не могла отвести расширенных ужасом глаз от подрагивающих в беспокойном забытьи ресниц своей маленькой дочери.

Стрелки сомкнулись на двенадцати, и внизу начали бить часы.

— С днем рождения, – тихо прошептала Гермиона, и ее горло сдавили судорожные рыдания. Горячие слезы покатились на постель и большими пятнами расползлись на белоснежном пододеяльнике. – Моя маленькая девочка, – прошептала женщина, обхватывая себя руками. – О небо, за что?..

Через некоторое время леди Малфой ненадолго оставила спящую Генриетту с пришедшей проведать их Габриэль (за уснувшим наконец Салазаром внизу присматривали домовики Оз, Формоз и Меньроз, а с тех пор, как кобра Волдеморта разрешилась от бремени, ей дозволялось иногда подниматься в усадьбу) и сошла в большую гостиную, где вот уже целый час проходил своеобразный ученый консилиум.

Лорд Волдеморт совещался с наимудрейшими из сведущих в подобных вопросах ближайших приспешников. Беллатриса молча слушала, стоя у окна. Большая и тяжелая бархатная портьера под ее беспокойными когтями давно превратилась в неаккуратные клочья.

В креслах друг напротив друга расположились те двое Пожирателей Смерти, которые некогда имели честь называться друзьями Темного Лорда. Из всех, кто когда‑то многие годы путешествовал по миру в поисках мудрости бок о бок с теперешним господином, уцелели сейчас лишь они.

Антонин Долохов, смуглый, крепко сколоченный колдун с узким и длинным, странно искривленным лицом, обтянутым чрезвычайно бледной кожей, щурил покрасневшие глаза в дрожащем свете канделябров. Высокий и худой Свэн Нотт сидел, сильно ссутулив плечи, и барабанил длинными пальцами по резному подлокотнику.