Дочь творца стекла - [52]
— Милая! — сказал он. — Невозможно. Для тебя невозможно такое сделать!
Шок на его лице вдохновил ее. Она сделала нечто необычное. Это спасет их? Она выпятила челюсть, побежала с кочергой в руке в сторону окна. Она замахнулась кочергой на стекло, надеясь разбить его как стол. Чары на окне были слишком сильными, и кочерга безвредно отлетела от стекла. Шок удара заставил Рису выронить оружие. Ее ладони и запястья жгло.
Феррер все еще потрясенно смотрел на нее.
— Невозможно, — повторил он. Риса впервые видела его в таком шоке. — Ты не должна была суметь сломать этот стол.
Ее ладони были красными и опухшими. Красные мозоли появились на ладонях. Это пройдет, но пока боль было сложно терпеть.
— Скажите, как я это сделала, — попросила она со слезами на глазах.
29
У всех предметов есть изначальное предназначение. Благословления богов могут усилить это предназначение. Но разве нельзя вложить в них другие свойства?
— из личных записей Аллирии Кассамаги (из архивов Кассамаги)
Даже минуты спустя трюк Рисы с кочергой приводил Феррера в шок. Его лицо было бледным, ладони дрожали, и он несколько раз выпил воды из ведра у двери. Риса помогала ему, хоть ее пальцы все еще были опухшими, и хоть она боялась, что он злился на нее. Стражи в коридоре или не услышали, или проигнорировали шум в комнате, потому что проверять не пришли.
Наконец, старик сжал ладонями набалдашник трости.
— Кто рассказал тебе о другорядных чарах? — спросил он.
— Что? Никто. Что это?
— Кто-то должен был. Твоя мама? Нет, ее не интересовала теория. Редкие знают. Кто рассказал? — она несколько раз ответила, что никто, и он поверил. — Я опишу простыми словами. Аллирия Кассамаги оставила несколько записей о том, как она совершала такие чары, но они непостижимы для нас. Многие в нашем доме, включая меня, решили, что ее сложная магия была результатом того, что мы зовем другорядными чарами.
— Что это?
— Выслушай меня. У каждого предмета есть изначальное предназначение, которое усиливает Семерка в своем ремесле. Принцип другорядных чар базируется на том, что предметы можно использовать иначе, как и влиять на это чарами. Шлем или корона защищают голову, и можно зачаровать их, чтобы они не давали пораниться. Но Аллирия поняла, что корона — символ власти и символ гордости. Она смогла зачаровать Оливковую корону на всех уровнях. И когда ты схватила кочергу, она стала не просто кочергой. Ты пожелала, чтобы она стала оружием, и…
— Она стала оружием, которое рассекло мраморный стол надвое, — прошептала она.
— Ты так уже делала?
— Нет.
— Должна была. Думай, дитя!
Хоть Риса отрицала, она знала, что однажды такое сделала.
— Моя чаша… — сказала она. — Чаша. Я видела их в своей чаше.
— Объясни. Это важно!
— Я думала, это были чары отца! Не мои! — она быстро описала ему, как создала чашу, пыталась продать ее, а потом увидела в свете на поверхности картинку родителей. Он кивал и хмыкал, пока она не закончила. — Я несла ее вам прошлой ночью, чтобы узнать, могли ли вы повторить это, но мой кузен поймал меня и дал то вещество.
Он говорил тихо и благоговейно:
— О, нет. Я не смог бы это повторить. У меня больше знаний о ремесле, чем у других, но я не могу. Все тут, — он постучал по голове, — а не тут, — он поднял руки. — Скажи, дитя. О чем ты думала, когда увидела родителей в чаше?
— Мы спорили, — сказала она. Она ссорилась с Мило. Она отдала бы все золото и украшения этой комнаты, чтобы увидеть его, каким он был в таверне Мины — сильного, бодрого, уверенного. Она бы отдала все, что было у семьи, чтобы стереть обиду, которую вызвала в последней ссоре. — Я держала чашу на коленях. Я касалась ее, — сказала она. — А потом она стала показывать тени моих родителей.
— А кочерга?
— Я злилась, — вспомнила она. Это вспомнить было проще. — Я хотела чему-то навредить. Кочерга показалась тяжелой. А потом она стала тяжелее, словно менялась в моих руках.
Феррер медленно сказал:
— Ты не знаешь, что я отдал бы, чтобы узнать это ощущение. Если это можно ощутить, этим можно управлять. Я всю жизнь желал такого. Но ты делаешь это инстинктивно, без обучения.
Его реакция встревожила ее.
— Не понимаю.
— Не бойся. Что случилось с твоей чашей, которую ты несла мне?
— О! — ее надежда рассыпалась, она вспомнила жуткий звук, с которым она ударилась об брусчатку. — Мой кузен разбил ее. Наверное, он бросил ее на улице, — ее плечи опустились в отчаянии.
— В чем ты ее несла?
— Коричневый мешок с… вот он! — на конце его трости висел мешок. Пока она говорила, Феррер подцепил его и вытащил из-под дивана. Риса тут же подняла его и вытащила содержимое.
— Они посчитали его безвредным, бросили, когда принесли тебя сюда, — сказал Феррер. — Я убрал его, чтобы не забрали.
— Разбито, — удар об брусчатку или грубое обращение Фредо после того, как она потеряла сознание, разбили стекло на кусочки. Самый большой был примерно с треть чаши, красивая часть, где синее и зеленое стекло соединялись мерцающими волнами. Риса, горюя, собрала осколки на диване, разложила их, словно они могли волшебным образом соединиться.
— Расскажи о стекле, милая, — сказала Феррер. — Что это? Как это ощущается? Что оно делает?
Петро Диветри — младший брат известной волшебницы, Рисы Диветри — просто хочет, чтобы его оставили в покое. Его семья из семьи правящих в Кассафорте, и это привлекает к нему ненужное внимание от задир и тех, кто хочет втереться в доверие. И когда Петро и его лучшего друга, Адрио, посылают в далекую Насцензу на праздник середины лета, они меняются личностями. Их шутка оборачивается плохо, когда Адрио похищают, приняв его за Петро, мятежники, решившие свергнуть короля. С помощью Эмилии, стражницы из замка, желающей доказать свое достоинство, Петро должен спасти друга и разбить политическую угрозу всему Кассафорте.
Впервые отправившись в плавание, семнадцатилетний Ник Датторе просыпается и обнаруживает, что корабль захватили пираты, и все на борту похищены или убиты. Убив пирата, напавшего на него, Ник бросает факел в бочку с порохом и взрывает корабль. Море выбрасывает Ника на пустынный остров, где он сталкивается с компанией изгоев. Их ждут сражения с пиратами, убийцами и проклятый корабль с секретом, пока они будут пытаться в спешке добраться до Кассафорте и спасти город от злых умыслов.
Добро пожаловать в Уизерворд, город-копию Лондона, не похожий ни на что другое. Биг-Бен? Тут он не нужен! А как же Букингемский дворец? Тоже без надобности! Здесь люди превращаются в животных, а магия наводняет улицы. Ильза провела первые семнадцать лет своей жизни в обычном Викторианском Лондоне, где магию считают вымыслом. Сирота, она зарабатывала себе на жизнь сначала воровством, а затем стала помощницей фокусника, создавая иллюзии. Когда девушка попадает в Уизерворд, то узнает, что в этом мире идет извечная война между шестью фракциями и их представителями, обладающими разными силами. Оборотни.
Первая книга из трех. Началось с того, что пришел вызов. В загранкомандировку. Дальние страны, море, приключения (в которых слушком нуждалась). Потом вмешалась всякая чертовщина… В общем, попыталась изложить все на бумаге. В общем, читайте сами. Что вспомнила — записала. Не обессудьте, если вышло нескладно.
Бездна. Здесь обитает множество демонических тварей. А правят Бездной Архидемоны, чью силу невозможно представить. Смертельные опасности поджидают на каждом углу. Выбраться отсюда будет не так-то просто…
Я думал, что с правлением покончено. Больше никакой ответственности, интриг и предательств. Я надеялся, что в новом мире смогу жить ради самого себя. Но жизнь считает иначе. Меня избрали. Сначала — люди, а потом — и совсем не люди. Я вновь вступаю в этот омут.
Красный Род не любит торопиться, ведь время для вампиров измеряется не годами, а десятилетиями, а то и веками. Однако если от Лунного Круга удалось оторвать не самый слабый прайд ликантропов, а на горизонте маячит возможность раскрытия тайн древних Межклановых войн… Тут уж поневоле начнут суетиться даже самые выдержанные. Вот и Стилет со своими друзьями снова оказывается на острие возникшей интриги, ведущей по ту сторону океана, к руинам давно сгинувшей цивилизации ацтеков. Ведь и от канувших в бездну вампирских кланов могут остаться определённые реликты… порой очень и очень полезные.