Дочь торговца шелком - [59]

Николь всмотрелась в лицо Чана, стараясь увидеть знакомого ей парня. Когда он так ожесточился? Чан тоже посмотрел на нее, и она вспомнила, как тепло он общался с Иветтой, однако его глаза, некогда полыхавшие страстью к общему делу, стали безжалостными.

– Что такое? – спросил Чан.

Николь покачала головой.

– Вспомни, Николь. Я говорил, что придется выбирать.

Она стиснула зубы.

– Мне казалось, я уже выбрала.

– Твое решение нужно подтвердить.

– Я полгода провела с труппой. Если ты не веришь мне сейчас, то никогда не поверишь.

– Посмотрим.

Потрясенная увиденным, Николь понимала, в какой щекотливой ситуации оказалась, но решила взглянуть опасности в лицо.

Девушка расправила плечи и спокойно проговорила:

– Чан, я предана нашему делу.

Он подозвал нескольких солдат-вьетнамцев.

– Мы захватили в плен много французов, и каждый день их все больше. Ты можешь нам пригодиться.

– Для чего?

Мужчины обступили ее кольцом и кивнули друг другу.

– Скоро все увидишь.

– Чан, скажи мне сейчас.

– Хорошо. Ты будешь работать в борделе «Мобиль де Кампань».

– Полевом борделе? – чуть ли не засмеялась Николь. – Ты же это не серьезно?

– Нам нужна информация. А ты француженка.

Чан улыбнулся, и девушка отпрянула.

– Значит, серьезно?

Он посмотрел на ухмылявшихся мужчин.

– Думаю, это даже забавно, ведь именно твой отец недавно привез из Африки свыше сотни алжирских девушек, чтобы ублажать французов.

– Мой отец этого не делал.

– Защищаешь его?

Николь вспомнила, как видела отца со смуглой женщиной, и заморгала, прогоняя этот образ. Неужели он и правда привозил проституток вместе с Жиро?

– Это так. – Чан снова улыбнулся.

– Я не пойду на такое.

– Все уже решено. А теперь идем. Я покажу, где ты будешь спать. Завтра тебя приведут в порядок и отправят туда, где ты приступишь к выполнению своих обязанностей. Вот одежда, которую ты наденешь, когда доберешься до французского гарнизона. И помни, мы узнаем, если ты нас предашь.

* * *

Ночью Николь никак не могла отделаться от гнетущих мыслей. Как наивно было считать, что можно разграничить две стороны своей жизни. Конечно, ей придется выбирать. Поведение Чана пугало ее, и казалось, что она сделала неверный выбор. Война выпустила на свободу монстров, и Николь не понимала, был бордель испытанием или уловкой. Ее отправляли на территорию, занимаемую французами, где ради своего спасения она могла раскрыть информацию о вьетнамцах, однако она находилась в розыске, а значит, ее могли арестовать. Чан знал все это.

Николь напряглась, прислушиваясь к храпу из соседней палатки. Стенки здесь были довольно хлипкими, просто брезент, натянутый на бамбуковые шесты. Николь выползла наружу и осмотрелась, часто дыша. Между палатками стелился туман, а в нависшем небе поблескивал лунный серп. Уснули даже солдаты, стоявшие на часах. При виде темного силуэта сердце Николь чуть не остановилось.

Ухнула сова. Николь вздрогнула. Силуэт приблизился, и она узнала Чана. Он шагнул вперед, приложил палец к губам и сделал знак следовать за ним. Крадучись он обошел бамбуковое ограждение за рядом палаток, попробовал колышек, который некрепко держался в земле. Каждый шаг казался оглушительно громким, листья и ветки хрустели под ногами. Пока они шли по периметру, никто больше не проснулся, но воображение рисовало Николь то, чего на самом деле не было.

Чан нашел слабые колышки и приподнял ограду над землей. Затем провел пальцами по губам Николь.

– А теперь иди. Завтра тебя станут искать. Уходи как можно дальше и поторопись.

Под оградой можно было пролезть, распластавшись на животе. Чан правда отпускал ее?

«А что, если это ловушка?» – пронзила ее, словно молния, новая мысль. Николь придется повернуться к Чану спиной. А у него есть винтовка. Не станет же он рисковать своей репутацией?

– Быстрее! – Парень подтолкнул ее. – Присядь и пролезь тут.

Другим он скажет, что застрелил ее при побеге. В любой момент раздастся выстрел.

– Зачем тот человек привел меня сюда? – прошипела Николь.

– Партия подозревает всех, в ком течет смешанная кровь. С метисами жестоко расправляются. Тебе небезопасно оставаться с труппой. Мне пришлось забрать тебя оттуда. Вот, возьми. – Он передал ей компас, который Николь приняла трясущимися руками. – Иди на юг. В мешке лежит французская одежда.

Николь приняла мешок.

– Торопись. – Голос Чана понизился до шепота. – Не останавливайся. Не спи.

Она подумала о старинном кошеле с фотографией Марка.

– Мне нужно забрать кошель.

– Нет времени.

– Зачем ты это делаешь?

Чан отошел в сторону.

– Николь, ты очень дорога мне. Я приду за тобой, когда все закончится.

* * *

В последующие дни Николь передвигалась так быстро, как только могла, пересекая земли, полные опасностей, сбиваясь с пути и проваливаясь в заболоченные ямы. Она промокла и продрогла, но выкарабкалась и научилась находить тропы среди зарослей джунглей и болот; переправлялась через горные ручьи и просила еды в крохотных деревеньках у дружелюбных жителей.

Когда от звука ее шагов с визгом разбегались обезьяны, Николь в страхе замирала на месте. Она не знала, преследуют ли ее и стоит ли бояться неожиданной встречи, но поняла, что единственный выход – вернуться в Ханой. Еще никогда особняк не манил ее настолько, и она с тоской вспоминала жизнь там, утешая себя. Все это время Николь думала о Лизе, которая каждый раз принимала ее сторону.