Дочь торговца шелком - [58]

Глава 26

Николь и Зыонг спустились с северо-западного склона, где росли дикие рододендроны, к низким холмам. Среди веток прыгали обезьяны, носились летучие мыши и белки-летяги, а гигантские папоротники устремлялись к небу. Там, где рос карликовый бамбук, следовало внимательнее смотреть под ноги, чтобы не ступить в желтоватую болотистую трясину. Не будь Николь так напугана, она наслаждалась бы красотой здешних мест.

Когда она проголодалась, они остановились на привал и перекусили сухим печеньем, запивая водой. Над головой низко нависли тучи. Николь каждую минуту ждала, что Зыонг набросится на нее, а когда они устроились на отдых под сенью цветущих деревьев, ее охватило желание вновь прогуляться по улицам Ханоя и почувствовать вкус свободы. О будущем Николь и не думала, следя за тремя стервятниками, которые преследовали их. Она не сводила глаз и с Зыонга, надеясь, что этим ужасным птицам нечем будет поживиться.

Сильной жары не было, градусов двадцать пять, не больше. Они путешествовали пешком почти неделю и наконец ступили на мягкий ковер сочной зеленой травы на краю опушки, направляясь к бамбуковому ограждению. К счастью, муссоны обошли их стороной, иначе неделя путешествия превратилась бы в ад. Николь чуть повеселела, увидев за кустами серебристого фазана с длинным белым хвостом. Птица была удивительно изящной. Николь решила, что они достигли деревни, где можно съесть риса и поспать на кровати. Чем ближе они подходили, тем меньше она видела сходства с обычным поселением. Вскоре показались вооруженные солдаты, стоявшие на одинаковом расстоянии друг от друга. Деревню накрыла неестественная тишина. Николь замедлила шаг, и Зыонг толкнул ее в спину.

– Это исправительный лагерь, – сказал он.

Николь слышала об этих кошмарных местах, но не хотела верить слухам. Значит, они правдивы. Солдаты пропустили путников внутрь, и от мрачной атмосферы поселения Николь словно окатило ледяной волной. Проведя с театральной труппой несколько месяцев, девушка узнала, что исправительные лагеря использовали как для вербовки, так и для репрессий. Без суда и следствия арестовывали тысячи людей. На посеревших лицах заключенных словно запечатлелись ужасные истории. Здесь промывали мозги французским солдатам и зажиточным вьетнамцам: мужчинам, женщинам, детям. Они сознавались во всех грехах и благодарили своих мучителей. Многие пленники напоминали ходячих мертвецов.

– Бунтовщиков отправляют в карательные лагеря, – сказал Зыонг и улыбнулся, наслаждаясь ее замешательством. – Там еще хуже.

У Николь сдавило горло. Неужели он оставит ее тут? Пока мужчина вел Николь по лагерю, она украдкой смотрела на закованных в кандалы француженок. Их пустые взгляды говорили о куда больших ужасах, чем физическое заточение.

– Зачем я здесь?

– Я же сказал, что отведу тебя к Чану.

– Он ведь не пленник? – ахнула Николь.

Зыонг засмеялся и указал на другую сторону поляны, где солдат Вьетминя осматривал выстроившихся в шеренгу костлявых французских заключенных.

– Он cán-bô. Руководит исправительным лагерем.

Николь насторожилась:

– Значит, он из партийных кадров?

Чан вызвал из шеренги одного мужчину. Тот вытянул вперед руки, словно пытаясь найти равновесие, но все же споткнулся. Невидящий взгляд выдавал слепого. Чан выступил вперед, и Николь подумала, что он поможет заключенному. Вместо этого он вручил женщине, стоявшей в шеренге, винтовку. Та покачала головой. Тогда Чан вытащил мальчишку пяти-шести лет. Женщина закричала, и, услышав ее голос, мужчина тоже встрепенулся.

Николь сделала шаг, но Зыонг оттащил ее назад.

С тяжелым сердцем она осознала все, что происходило. Николь всматривалась в лицо Чана, стараясь разглядеть эмоции, но вот он схватил винтовку и приказал солдату принести две маленькие бамбуковые клетки. В висках Николь застучала кровь, когда одну из них надели на голову женщины. С обеих сторон присоединили деревянную дощечку, давившую на плечи. Той же пытке подвергли и ребенка. Николь потеряла чувство времени. Происходящее тянулось невыносимо долго, хотя на самом деле шло к завершению. Николь стало нехорошо, когда она увидела страх в распахнутых глазах ребенка. Его увели. Женщина тихо плакала, а слепой мужчина встал на колени, на французском умоляя о пощаде.

– Но почему?

– Отец отказался меняться. Он реакционер, нарушивший правила лагеря.

– Зачем же наказывать жену и детей?

Зыонг пожал плечами.

– Что с ними будет?

– Они сутки простоят в воде.

Николь не могла скрыть потрясение:

– Но вода же ледяная. Они утонут.

Зыонг снова пожал плечами:

– Идем. Поздороваемся с Чаном.

Николь обхватила себя руками, не в силах поверить, что Чан отдал такой приказ. Она вновь вспомнила, как чуть не утонула в Ароматной реке. Ощутила ужасное давление, услышала грохот воды. Ноги окаменели, но она заставила себя сдвинуться с места. Теперь, как никогда, хотелось вернуться к прежней жизни. Подойдя наконец к Чану, она не смогла скрыть недовольство в голосе:

– Я не понимаю. Зачем мучить ребенка?

Чан убрал со лба прядь волос и вытер пот:

– Значит, ты видела клетки?

Николь кивнула.

– Клетки принадлежат французам. Они десятилетия ими пользовались. Пытали мужчин, женщин, детей. Пусть теперь опробуют на себе.