Дочь предателя - [77]

под двадцать. Ночью, говорили в автобусе, местами было и двадцать пять, яблони бы не померзли. Наконец, мы въехали в крупный поселок, где многие вышли, а вошло всего двое, стало свободнее дышать. Впрочем, радовались мы с Леней недолго: следующая остановка оказалась нашей. Вышли перед домом с резным крыльцом, крашенным голубой краской, с вывеской «Сельский совет». Потоптались, оглядываясь. Почувствовали, что в дороге все же подмерзли, вероятно, из-за сквозняков и настывших металлических стенок без теплой обшивки. Пожалели, что не захватили с собой большой синий термос, который советовала взять Клавдия Васильевна. Утешили себя тем, что позже поищем какую-нибудь чайную, должна же быть здесь хоть одна чайная, но сначала решили сделать дело, ради которого приехали. Леня поднялся на крыльцо. Дверь оказалась заперта, на стук никто не отозвался. Людей на улицах, кроме нас, не было ни души, а кто-то, кто высадился вместе с нами, растворился в пространстве раньше, чем мы догадались, что он нам нужен. Ничего не оставалось, кроме как идти наугад в любую сторону. На заборах висели синие жестяные таблички с белыми номерами, на углу — табличка с названием улицы — и то хлеб, сказал Леня, хоть какая-то информация. Мы пошли целенаправленно — от угла к углу, читая таблички, — сначала в один конец улицы, потом в другой. Проходили так с полчаса, не меньше, и вдруг в боковом проулке увидели то название, какое искали. Проулок вел вниз, к реке. Ближе к берегу он заканчивался длинным глухим забором без табличек и номера, с темными железными воротами и врезанной в них калиткой. Забор был деревянный — не каменный, как у нас в Марьинке, — но и тут поверху тянулась колючая проволока. У нас, правда, кольцами, тут — в два ряда. Леня постучал кулаком в калитку. Залаяла большая собака, наступила тишина. Постучал еще раз, и тогда с той стороны послышался скрип шагов по снегу и скрипнул глазок.

— Чего надо? — спросил старый мужской голос.

— Директора надо, — сказал Леня. — Из Москвы. Телевидение.

— Чего-о?

Громыхнул засов, калитка открылась. На секунду я испугалась — до того этот старик был похож на нашего сторожа, в таких же шапке и ватнике, с таким же узким, резким, сухим лицом и запавшими светлыми глазками. С одной лишь разницей: на ногах у этого были валенки, а наш носил бурки.

— Откуда? — рыкнул он на нас, буравя Леню ледяным взглядом, а на меня вроде бы не обратив внимания.

Леня показал удостоверение.

— Чего тут забыл? — неприветливо сказал старик, но захлопнуть перед нами калитку не решился.

— Мне нужен директор интерната, — железным голосом отчеканил Леня. — Директору объясню.

— В отъезде она, — сказал старик, слегка сбавив тон. — Чего ж явились-то в воскресенье, коли по делу?

— Детское учреждение работает без выходных, телевидение тоже, — отчеканил Леня тверже, чем раньше. — Кто у вас замещает директора на время отсутствия?

— Какое «замещает»? Кому замещать-то, когда две воспитательницы, две няньки да я. «Замещает» ему… Жди! — рыкнул он вдруг, захлопнул калитку, и снова лязгнул засов.

У меня на ногах были теплые войлочные ботики, и то от холода начинало сводить пальцы. А Леня был в кожаных ботинках, но стоял спокойно, будто в студии, а не на морозе. Я, глядя на него, старалась не стучать ногой об ногу.

— Из Москвы! Телевидение! — услышали мы из-за забора, когда старик проорал это кому-то в доме.

Хлопнула дверь.

Ждать пришлось недолго. На этот раз из калитки вышла женщина. Мельком взглянула на Ленино удостоверение и наотрез отказалась разговаривать.

— Мало ли кто чего наштампует, — сказала она. — Эта, что ль, тоже с телевидения?

Леня протянул командировочный бланк.

— Эта, — сказал он, — со мной. С вами мы ее здесь присутствие обсуждать не будем.

Воспитательница только фыркнула.

— Не будет он. С телевидения! Идите с богом, пока собаку не спустили, — сказала она.

Но я заметила, как у нее напряглись пальцы, которыми она стягивала на груди края вязаной шали.

— Как скажете, — ответил Леня, убирая документы в нагрудный карман. — Похоже, мы попали по адресу, — сказал он, обращаясь ко мне. — А мы-то сомневались… Ладно, — сказал он ей твердо. — Не хотите по-доброму — как хотите. Ждите с телевизионной бригадой.

Он развернулся от ворот, и я следом.

— Да постойте вы! — крикнула воспитательница нам в спину. — Что ж за день такой! — с отчаянием сказала она. — В отъезде у нас сегодня директор! Нету никого!

— В детском круглосуточном учреждении в отсутствие руководителя… — безжалостным голосом произнес Леня.

— Ну я заместитель, я! Да разве я…

Леня снова сделал шаг от ворот.

— Может, скажешь, чо надо-то, — вступил в разговор старик, который стоял сбоку, наполовину заслоненный калиткой.

— Мальчишку ищем, — охотно сказал Леня. — Редакция получила письмо. Прислали на предварительный сбор материала.

— Всего-то, — сказал старик. — Ты бы, Андревна, спросила сначала, у страхов-то глаза велики.

— А и правда, — сказала та. Добавила, оправдываясь: — А день такой.

Она провела нас по дорожке среди снега по пояс взрослым, к каменному крыльцу. Старик задержался у ворот, придерживая старого пса немецкой породы, похожего на нашего Полкана как две капли воды.