Дочь предателя - [75]
— Тут, Юра, ничего не поделать. Ты просто учись. Учись и живи счастливым человеком, — говорила Юрке Клавдия Васильевна. — Они ведь за это сражались… И твой отец этого хочет. И мама…
Да, они все этого хотели. Иван Никифорович, дядя Костя и летчики. Наверное, из-за них я потом всю жизнь писала светлые пейзажи и веселые лица.
Юрка с Клавдией Васильевной продолжали разговаривать. Я им была не нужна, помочь ничем не могла. Потому ушла в комнату, где, пока никто не видит, сложила в портфель вещи и сочинила прощальную записку.
Они все сидели за столом в кухне.
— Юр! — позвала я с порога шепотом (Лена с Леней тоже отсыпались после ночной смены). — Юр, поди сюда!
Мы достали из секретного угла нашу сумку, разложили под елкой сверточки. Они там отлично смотрелись — зеленые, желтый и зелено-белый — под еловыми ветками на белой вате, изображавшей снег.
— Что это вы на полу сидите? — сказала Клавдия Васильевна.
Машинально мы качнулись друг к другу, заслоняя подарки, но было-то уже первое января. Мы захихикали, поднялись с колен.
— Вот! — сказали то ли я, то ли Юрка.
Она действительно очень удивилась.
Прочла на своем желтом «т. Клаве», спросила:
— Мне?
Мы закивали — рты до ушей.
Клавдия Васильевна уселась за стол, сняла обертку.
Она ахнула именно так, как я себе и воображала. Ей понравился наш петух, и я запрыгала вокруг нее, и даже Юрка подпрыгнул на месте.
Она посмотрела на остальные свертки, прочла все надписи, а мы снова сидели на полу, пока она читала:
— Для Лизы… Для Лени... Откуда же столько денег взяли?
Я выдерживала паузу, а Юрка сразу же раскололся:
— На почте заработали.
Она еще раз ахнула: «Так вот куда вы бегали». Мы покатились со смеху. Не потому, что это было смешно, а потому, что вот так нам стало весело.
— Что это вы на полу сидите? — услышали мы.
В дверь заглянула тетя Лиза, и мы снова засмеялись — теперь втроем, вместе с Клавдией Васильевной. Тетя Лиза ничего не понимала, пока не увидела свой сверточек. Нужно ли объяснять, что это был счастливый миг.
Глава 9
Клавдия Васильевна уснула. На комоде лежала недочитанная книжка из библиотеки «Тайна пестрого змея». В конце письма я сделала приписку для Лени, какого числа сдать книжки. Сложила письмо и сунула его под обложку так, чтобы торчал уголок. Свидетельство о рождении я спрятала в набор открыток, набор положила в матерчатую сумку, а деньги на билет убрала в пальто, во внутренний карман. Тетя Лиза в кухне гремела тарелками. Я сказала, что пойду прогуляюсь.
— Куда собралась по темноте, — проворчала она.
— Воздухом подышу.
Утоптанный снег поскрипывал под ногами. Морозец был легкий. Я, в теплом пальто, даже ослабила шарф, пока бежала рысью по им. Маши Порываевой. Добежала до угла, свернула направо у «Ленинградской», шагов через сто вошла в уже знакомую дверь. Место на завтрашний вечерний до Бологого нашлось. Деньги я отсчитала без сдачи, и кассирша выдала мне твердый, желтовато-розовый картонный прямоугольник: вагон такой-то, дата/время, для проезда в жестком общем пассажирском вагоне. Все — главное было сделано. Я могла ехать.
Свет в тот вечер в подъезде горел, и потому я сразу увидела Витьку с его компанией.
— Пацанка! О-о!
Витька расплылся в улыбке.
— Гони сдачу!
Они решили, что меня посылали в магазин. Я вывернула карманы. Карманы были глубокие, до конца не вывернулось, только немного подкладки. Тем не менее, они поняли, что там пусто.
Витька осмотрел меня внимательней. Сквозь ткань сумки проступали плоские контуры набора открыток — ни хлеба, ни молочной бутылки или свертка с колбасой или маслом. В самом деле, не из магазина.
— Что там у тебя? — сказал Витька.
Я молчала.
— Ну-ка дай! — потребовал он.
Я закрутила тряпичные ручки вокруг запястья и прижала сумку к груди обеими руками.
— К папаше бегала? — сказал Витька, и глаза у него посветлели от злости.
Он протянул руку, чтобы я, значит, сама отдала ее на проверку. Ага, держи карман шире. В тот раз я дралась по-настоящему. Они такого не ждали. Их было трое — сильнее меня и больше, — но двоих я отбила ногой так, что оба перегнулись пополам от боли. Витьке двинула под подбородок, как научил Женька. Витька отлетел бы назад, но он стоял возле почтовых ящиков, и потому не упал, а стукнулся о них спиной, а я в ту же секунду метнулась на прорыв. Он опомнился быстро. Схватил меня за край пальто, когда я была на середине первого марша. Я упала, съехала вниз. Пришлось прикрыться руками, иначе осталась бы без зубов. Сумка соскользнула с запястья. Мы устроили такой грохот, что нас слышали на четвертом этаже.
— Витька, не смей! — заорал сверху Юрка, и я услышала топот ног.
— Что творишь! — заорал дядь Петин сосед.
Но первее всех оказался Леня, и это он выхватил меня из Витькиных рук.
Витька не испугался. Он стоял злой, как волк, у которого отняли добычу.
— А ты проверь, чего она прячет, — крикнул он бледными, трясущимися губами.
Леня собрался что-то ему ответить.
— Проверь! — перебил Витька и с такой силой дернул у меня из рук сумку, что ткань треснула, и сумка оторвалась от ручек.
