Дочь любимой женщины - [89]
– Нет.
– Значит, вы и подавно не знаете, сколько стоит земля в этой самой Петровой Роще. Ну и слава богу.
– А сколько?
– Не хочу вслух произносить. Даже как-то неловко. Несусветно, неприлично, похабно дорого. Ну вот. В общем, я сумел правильно распорядиться этими, как бы сказать, активами.
– Понятно, – снова сказала она. – А любимец Сталина – это как?
– Да так, – сказал Виктор Петрович. – Очень просто. Он был руководителем разных больших, как нынче говорят, геологических проектов. После войны, когда бомбу делали. Наверное, добывал какие-то редкие металлы. Я не вдавался. Его звали Измаил Васильевич Максимов. Дедушка смеялся: «Меня Сталин за имя любил. Мне казалось, ему оно нравится. Все время повторял: “А что нам скажет уважаемый Измаил Васильевич?” Других звал как положено – “товарищ Каплин”, “товарищ Бедросов”. А мне бывало: “Закуривайте, Измаил Васильевич”. Мне неудобно было – потому что никому другому он закуривать не предлагал… Но он так настойчиво: “Что же вы не закуриваете, Измаил Васильевич? Я же знаю, что вы завзятый курильщик, прямо как я… Угощайтесь, наконец!” – и пачку папирос мне протягивает. Тут не захочешь, а закуришь. Хотя я “Герцеговину” не любил. Она кисленькая была, с легким ореховым привкусом, но очень мягкая…» Вот так рассказывал дедушка.
– Значит, – спросила Лена, – у меня два рукопожатия до Сталина?
– Значит.
– Фу! – сказала Лена. – Знала бы, не стала бы с вами дружить. Ну ладно, с вами все понятно.
– Хорошо, когда все понятно… или хотя бы почти все. Только давайте без политики, ладно? Я богатый бездельник, Лена. Бывают молодые бездельники, а я вот – пожилой.
– Не такой уж вы и пожилой, – вежливо сказала она. – А я молодая бездельница. Окончила журфак и все болтаюсь. Зовите меня на «ты», ладно?
– Ладно, попробую. Тебе не пора домой?
– Еще не скоро, – сказала она. – Пол-одиннадцатого, а мне надо к двенадцати в одно место, тут недалеко…
Виктор Петрович хмыкнул на такое простодушное нахальство.
– Что? – спросила она.
– Ничего, ничего.
– Вы сказали «не сегодня». Ладно. А когда? Завтра?
– Послезавтра, – сказал он. – Я же говорю, мне надо кое в чем разобраться… А тебе все-таки пора. Прости.
Лена встала, вышла в коридор.
Виктор Петрович слушал, как она там одевается. Потом вышел проводить. Открыл ей дверь. Она боком прошла мимо него, чтобы не прикоснуться. Подошла к лифту. Он помахал ей рукой. Она сказала:
– Послезавтра! – и сжала кулак.
Виктор Петрович закрыл дверь и побежал за телефоном.
Потому что он соврал, когда сказал, что этой ночью все было обыкновенно. Было необыкновенно. Было прекрасно. Исполнение мечтаний. Он понял, что любил Алю всегда и любит сейчас. Он чувствовал, что обожает ее, что снова хочет к ней, сейчас, сию минуту – а полтора часа назад сорвался с места просто потому, что надо было выручить ключи.
В гостиной он сел на диван, нашел в мобильнике номер.
Аля откликнулась через два гудка.
– Привет, – он прилег на бок, положил голову на подушку, оставленную Леной.
– Простите? – раздалось в телефоне.
– Аля! Это Витя.
– А, да, да. Привет. Слушаю тебя внимательно.
– Аленька, милая, – негромко сказал он. – Девочка моя любимая…
– Ласточка, кисонька, заинька, – сказала Аглая Сергеевна.
– Что?
– Ну или рыбонька! – засмеялась она. – Ты все такое же сюсюкало…
– Прости, – сказал он, вздохнул и почувствовал какой-то странный запах; да, конечно, ведь Лена спала на этой подушке; её духи, наверное. – Прости, Аля. Больше не буду. Когда я тебя увижу?
– Позвони.
– Когда? – в отчаянии спросил Виктор Петрович.
– Ну, послезавтра.
– Ну, послезавтра, – сказала Аглая Сергеевна. Он положил телефон на диван рядом с собою. – Эй, ты что молчишь? – спросила она. – Ты там не умер?
– Пока нет! – закричал Виктор Петрович, чтоб не брать телефон в руки.
– Тогда давай! – и короткие гудки.
Виктор Петрович откинулся на диванную спинку.
Она всегда была такая. Она даже гордилась этим, говорила ему: «Да, я такая! А почему я должна быть последовательной? Кому должна? Кто сказал?» Он ее успокаивал: «Никому не должна, никто не сказал…» – «То-то же!»
Могла быть нежной, заботливой, доброй – и тут же, через полчаса буквально, становилась злой, забывчивой, самовлюбленной. Издевательски себялюбивой. Казалось, она наслаждается тем, что тут же исполняет все свои прихоти и желания. Казалось даже, не самим исполнением желаний наслаждается, а вот именно тем, что немедленно их исполняет, несмотря ни на что. Да почему казалось? Так оно и было.
Поэтому иногда она была очень последовательной. Железно целеустремленной. Как бульдозер. Вот вчера, например, она решила с ним переспать, и всё. Хочу и буду. Ногу растянул? Ах ты, бедняжечка! Сейчас тебя разыщем, домой привезем, финалгоном натрем, эластичным бинтом забинтуем, приласкаем и трахнем.
А потом посмотрим.
Потом скажем: «Ну, ты звони… Когда? Ну, послезавтра…»
Главное – чтоб сейчас было приятно.
