Дочь Лебедя - [44]

— Твоя мать! — заорала я. — Я знаю! Пожалуйста, уходи, Сильви!

Она скрестила ноги, медленно поднялась и стала дурачиться:

— Мои колени, — простонала она. — Ох, мой ревматизм! О Боже! Поднимаюсь, поднимаюсь, поднялась! Ну что, ты счастлива?

«Что она о себе думает, откуда у нее такая власть надо мной? — подумала я. — Почему она позволяет себе так вести себя со мной?» — Я сама дала ей повод — я ее слушала.

— Я твой хороший друг, Флоренс, — сказала она, медленно и нежно обнимая меня за плечи. — Никогда не забывай об этом.

Я поцеловала ее в обе щеки и решительно подала ей сумку и очки.

— Ты меня не проводишь? — спросила она. — Я так боюсь этих бродяг, которые живут у вас под лестницей!

— Они не опасны, — ответила я. — Там был кто-нибудь, когда ты поднималась?

— Нет.

— Тогда ты можешь спокойно идти, Сильви. Все в порядке. Никто не собирается нападать на тебя на лестнице. Я клянусь жизнью отца.

Я подтолкнула ее к двери, двери Феликса.

— Позвони мне завтра и расскажи, как все прошло, и все, что ты будешь делать, только не упрекай его, — сказала она.

Я закрыла за ней дверь, потом снова открыла ее и крикнула:

— Спасибо за советы!

Я попыталась привести комнату в прежний вид. Очистить ее, чтобы не оставалось никаких следов проведенного вечера. Я не хотела, чтобы он подозревал, что здесь был кто-то иной, кроме нас. Я выбросила бумажные тарелки и пустую бутылку из-под вина и очень сильно завязала пластиковый мешок для мусора, чтобы из него ничем не пахло. Я вымыла пепельницы и зажгла сразу две ароматические палочки, а потом еще и третью. Набросила темный шарф на лампу, стоявшую на полу. Я вымыла стаканы и надела на себя прозрачную индийскую рубашку.

Потом я внимательно осмотрела комнату. Несмотря на запах палочек и темный шарф на лампе, она выглядела какой-то дешевой, как будто в ней побывало много народу. Чтобы скоротать время, я приготовила новое гнездышко из подушек на полу и свернулась в нем калачиком. Я не хотела ложиться в кровать. Если я это сделаю, то признаю, что ночь уже закончилась. Что в этой ночи не было ничего, кроме разговоров Сильви и ее вмешательства. Если я лягу в постель, то покажу отсутствие веры. Он должен прийти! Эта ночь станет его ночью.

И я ждала, но он не пришел.

13

Я проснулась с чувством, что во время сна я потеряла все. Я лежала на полу, на подушках. На мне было наброшено мое зимнее пальто. Было солнечное утро. Лампа все еще светила. Я тихо лежала, ожидая, что раздастся телефонный звонок; меня не покидала уверенность, что не все еще потеряно.

«Все кончено», — сказал мне внутренний голос.

Я встала, зная, что должна позвонить Феликсу. Помешать тому, чтобы все было кончено, как-то вернуть его. Я пыталась снова услышать его голос. Мне показалось, что что-то произошло на улице. Я услышала: «На улице». Я стянула свою хорошенькую рубашку, которая мне так и не пригодилась, и натянула джинсы. Мне не нужно было принимать ванну. Я и так слишком долго сидела в ванне вчера. Я сбежала по лестнице, повернула за угол, мимо кулинарии, потом налево, мимо булочной. Я прислушивалась. Мне следовало получить инструкции. «Здесь, — услышала я. — Прямо здесь!» Я посмотрела вниз и увидела под ногами серую поверхность асфальта. Я пыталась прочитать его, как телефонную книгу. Я даже прищурилась.

Немного подальше, по направлению к Рю де Гренель, я увидела на мостовой небольшой листок бумаги серо-зеленого цвета — квитанция междугородных переговоров с номером телефона. Я подняла ее, она была вся мокрая и мятая. Я посмотрела на семь цифр на ней, поняла, что это номер телефона Феликса и побежала к себе домой.

Дома я набрала номер. Это точно его телефон. Он должен ответить. Он обязан это сделать!

— Алло? — Мужской голос, голос взрослого мужчины, и более низкий. Это не был голос Феликса.

— Это Элиза, — сказала я. — Мне нужно поговорить с Феликсом.

— Никогда не слышал о таком, — ответил голос, и на другом конце провода повесили трубку. Я сидела на полу и держала в руке трубку телефона.

«Никогда не слышал о таком». Именно так в фильмах отвечали воры, когда вы говорили им имя их сообщника. Так отвечали члены Сопротивления, когда гестапо пыталось узнать у них имя какого-либо подпольщика и подтверждение их связи с ним. «Никогда не слышал о таком». Это словно доказательство того, что есть что скрывать. Обычный ответ был бы: «Кто?» или же «Вы ошиблись номером!»

Я начала было снова набирать номер, и положила трубку на место. Я подожду, пока этот мужчина уйдет на работу, и позвоню снова. На этот раз должен ответить Феликс.

Я спустилась в кафе, чтобы позавтракать. Может, увижу его на улице? Он может зайти в мое кафе, хотя я больше его здесь не видела после того первого утра. Если я буду медленно идти, возможно, он и появится.

В кафе было мало народу. Было еще без пятнадцати восемь. Чистый прилавок, как бывало по утрам. Вошла группа алжирских рабочих. Запах от них шел совершенно невыносимый. Резкий запах пота, смешанный с запахом мочи и камня. Резкая жестикуляция только усугубляла этот оскорбительный запах. Застарелая моча на брюках. Одежда, которую носят каждый день, почти никогда не переодеваясь. Это было весеннее утро, и было уже жарко. Запах свободно проникал в зал и смешивался со свежим маслянистым ароматом только что испеченных булочек и рогаликов, лежавших на пластиковом подносе недалеко от меня. Два педика пили чай в углу. На них были темные очки, так как для педиков это был слишком ранний час.