Дочь княжеская. Книга 1 - [41]

— Но почему дети?! За что?..

— Мучения детей увеличивают энтропию…

— Что увеличивают? Простите.

— Раскачивают Грань, — неохотно объяснила Чтагар. — Подрывают её. Ослабляют. После чего становится возможным навести стабильный туннель между мирами с минимальным затратами и получить надёжное, мощное сообщение с метрополией.

Хрийз зябко поёжилась. Туннель между мирами… Такой кошмарной ценой! Вспомнился страшный чёрный цветок, стоявший в жарком безвременьи междумирья.

— Он же живой ещё, — сказала Хрийз. — Живой! Он может… развернуться снова?

— Может, — кивнула Чтагар. — Следим.

— А Империя? — спохватилась Хрийз. — Имперские туннели какие? Не такие же?!

— Нет, — отрезала Чтагар. — Совершенно на другом принципе основываются. Проход обеспечивается за счёт внутреннего резерва проходящего. Не иначе. Ни украсть, ни купить нельзя.

Принцесса провела ладонью над именами, выдавленными в сером граните.

— Здесь весь мой род, — сказала Чтагар тихо. — Весь род по матери. Все тБови. Я ненавижу Третерумк…

Она вышла из мемориала. Хрийз поспешила следом. Вдвоём они подошли к противоположной стороне крепости. Здесь когда-то возвышалась стена, но теперь её не было, только ровный скол у основания, будто стену смахнуло гигантским клинком. Вид отсюда открывался — захватывало дух.

Круглая бухта, так похожая на Геленджикскую, город с его прямыми и полкольцевыми улицами, горы далеко на горизонте, белоснежные пики, подпирающие небо. Солнце касалось краешком горизонта, и мир тонул в зеленоватой алости, обещавшей назавтра ветреный день. Корабли островных моревичей уходили в закат…

Хрийз зябко поёжилась. Откуда, откуда у неё возникло странное тревожное ощущение, будто она однажды уже провожала вот так корабли, твёрдо зная, что назад вернутся немногие?

Глава 8. Осеннее безвременье

В этом мире осень рядилась в сиреневые, синие, лиловые, пурпурные и серебристые цвета. Золотой её не назовёшь, а вот грустной — пожалуйста. Наверное, все осени во всех временах одинаковые по части безысходности и солнечной тоски.

Работы прибавилось. Хрийз сгребала в кучи опавшие листья, кучи собирала в мешки, мешки кидала в кузов мусоровоза. На ладони здоровой руки давно уже отболели и взялись жёсткими корочками мозоли от рукоятей лопат и грабель. Больную руку берегла лечебная перчатка. Рука восстанавливалась медленно. Чёрная обожжённая кожа начала светлеть, неровно, пятнами. Выглядело это жутко; Хрийз старалась лишний раз не смотреть.

От Млады не было никаких известий. Как уехала к себе в Жемчужное Взморье, так и пропала. Без неё стало совсем тоскливо. Больше Хрийз ни с кем из коллег не сошлась настолько близко. По работе общалась, могла пошутить в ответ на шутку, но беседовать, разговаривать, доверять — нет. Хрийз не верила, что Млада вернётся и, как обещала, заберёт с собой в Жемчужное Взморье. Зачем ей, с чего? Благотворительностью здесь не страдали. Приносишь пользу, тебя терпят. Не приносишь — извини.

Иногда накрывало. Казалось, что зелёное солнце, синяя осень, Служба Уборки, — всё это сон, дурной сон, и ничего больше. Долгий тоскливый поганый сон, и никак он не заканчивается, а ведь пора бы. Наверное, скоро проснусь в своей комнате, посмотрю на себя в зеркало и посмеюсь: ну надо же, приснилось же такое. Вот в следующий же миг проснусь. Вот прямо сейчас! Но проснуться не получалось.

Хрийз рыхлила клумбы, окапывая кусты осенних хризантем; хризантемы расцветали красным, бордовым, оранжевым, жёлтым, синим, зелёным. Такие же точно, кроме разве что зелёных, росли там, дома. Там, в навсегда потеряном родном мире. Он уже забывался, тот далёкий мир, растворялся, оседал на дно памяти лёгким пеплом. Ведь от него ничего не осталось — ни фотографии, ни даже простенькой безделушки; смартфон канул в бездну в первый же день пребывания, купальник куда-то сам собой подевался… разве что серёжки в ушах, папа дарил на пятнадцатилетие… Они ещё хранили тепло жёлтого Солнца, помнили Геленджик и папины ладони. Но это было так давно! В другой жизни.

Однажды Хрийз поймала себя на том, что уже не помнит толком лиц родных и близких, Олега не помнит — от Олега вообще осталась лишь тень улыбки, отзвук смеха и короткое эхо у скалы Парус. Долго плакала, только слёзы мало чем помогли: боль всё равно осталась. Как кинжал в глубокой ране. На спине. Не оглянешься, не всмотришься, не залечишь и не выдернешь.

Кинжал… Заговорённый нож. Хрийз научилась приманивать его не в лоб себе, а в ладонь. Всё равно толчок получался такой, что плечо гудело. А в центр щитка попасть… ну, поищите кого-нибудь другого. Не получалось, хоть плачь. Даже случайно.

Одно дело смотреть мульт о приключениях Храброй Сердцем, совсем другое — на деле примерить на себя шкуру бешеной амазонки. Великовата шкурка-то. Сползает!

Поэтому мысль о карьере боевой феи тихо скончалась ещё на этапе своего возникновения. Но, проклятье, мусоровозы всю жизнь водить, это тоже, блин!

Вообще-то, умение водить спецтехнику и небольшие грузовики лишним не показалось. Когда Хрийзтеме предложили пройти курс обучения — в счёт зарплаты, она не стала отказываться. Она отчаянно нуждалась в перспективе на будущее, хоть в какой-нибудь. Мусоровозы её не устраивали капитально. Если стать хорошим водителем…. Водители — это вам не мусорщики, это же звери совсем из другого социального пласта. Личным шофёром какой-нибудь шишки не станешь, разумеется. Шишки водителей себе набирают из другого контингента. А вот, скажем, стать дальнобойщиком? Сначала в какой-нибудь транспортной компании. Потом можно выкупить машину и работать на себя… Как здесь принято? Надо будет узнать.