Дочь генерала - [10]

— Ой, ребята, — воскликнула Наташа, — Какие вы умные!

— Да мы того… этого…. как его… лапти… вот чего, — оправдывались те смущенно, как дети пойманные мамой за руку, лезущую в банку с вареньем.

— Э, нет, теперь меня не проведете, — грозила она пальчиком. — Я вас рассекретила.

— Какие там секреты такие! — выпучивали они глаза. — Рази можно чего от кого скрыть, ежели в головешке одна пустота кромешная.

Поняв, что они проговорились, ребята стали усиленно шутить. По старшинству начал художник. Василий обладал удивительным речевым аппаратом: ему удавалось во время разговора одновременно пришепетывать, гундосить, слегка заикаться и проглатывать большую часть звуков, заполняя прорехи мычанием. Это свойство его рассказы превращало во всеобщую потеху. Может быть, поэтому именно ему уступили право исправить ситуацию, вышедшую из-под контроля.

Он смешивал краски на палитре, легко метал мазки на холст и рассказывал.

— Не знаю, Наташенька, как там у вас, на северах, а у нас тут на знойном юге родного города жара встала как-то особенно сильно. Сколько уж раз, обливаясь потом и «тая от любви и от жары» как Нани Брегвадзе, пия квас со льдом, меняя мокрые рубашонки и майчонки, о, сколько тысяч раз вспоминал твое самоотверженное стоическое терпение в перенесении тягот от сидения на пьедестале, от жары и духоты — и укреплялся твоим примером.

В последние времена будто к нам Сочи переехали. Ага, не только им, тропическим, но и нам, северным хладнокровным народам, дано испытать вышеисчисленные тяготы. Однако, что характерно, живы, хоть, конечно, не всегда и не все.

А еще тут вторую ночь подряд гуляет выпускная современная молодежь в соседней школе — так весь район не спит третьи сутки. Головешка моя стала похожа на нью-йоркскую биржу. Там толкается и прыгает неимоверное количество каких-то брокеров-крикунов и делает внутри шурум-бурум. Так и гудит в башке: «хо-ро-шо, всё будет хорошо!..» Меня, к примеру, качает, будто я принял кружку теплой браги из низкосортных ингредиентов. Но… хорошо! Зато когда спадает жара, мне так что-то ладно малюется!

— А со мною вот что происходит, — продолжил подозрительно долго молчавший Борис. — Самое интересное, планирую писать об одном, а мои шаловливые герои все по-своему переиначивают и ведут себя как хотят. Шпана!.. Я им говорю: ребята, успокойтесь, ведите себя прилично! А то ведь в угол поставлю. А они мне: ты нам не указ, мы подчиняемся законам высшего порядка, а не твоему авторитарному произволу. Ну, ладно, эти… виртуальные… А вчера поцапался со своим реальным редактором Гошей. Этот бывший комсомольский активист постоянно мобилизует массы на борьбу с какими-то врагами народа. То у него и-эн-эн какие-то страшенные, то паспорта не такие, то скинхеды, то кавказцы, то парад геев, то лесбиянок. Я его месяцами ищу, а он после сокрушения демонстрации гомиков принялся воевать с неправильным кино. Недавно в Домжуре устроил на круглом столе скандал с побиванием битых-перебитых журналистских морд лица об стол. Я ему: когда моими нетленками займешься? А он: у меня тут вселенная гибнет, ни до тебя… отстань… Я ему: сымей совесть! А он: совести у меня по горло, а время нету! Как жить?.. для кого?.. и зачем? Но… как доложил предыдущий оратор, хо-ро-шо… всё будет хорошо… всё будет хорошо-о-о, я эта зна-а-аю!

Когда девушка с великим трудом сдержалась, чтобы не потерять благообразие лица и не свалиться от хохота с высокого пьедестала, эстафету принял Сергей:

— А я тут намедни продал три стишка в журнал и за полчаса заработал цельную тысячу рублей. И дай, думаю, побалую себя. Чего я всё кого-то, да чего-то… Сел, как порядочный какой буржуин, на автобус и проехал аж целую остановку. Вышел к магазину для очень сильно важных персон и, пройдя через металлоискатель, под истошный вой, взошел на буржуинские высоты. А сам в себе думаю: эге, а я сегодня, ребята, ваш, буржуинский: у меня, вон, в кармане штанов целая тысяча хрустит.

Прихожу в видео-салон и нахожу новый стенд с элитным кино. Рылся там, копался… Отковырял себе сборники самых злостных элитарщиков: Джим Джармуш, братья Коэны, Антониони, Малкович и Паркер. Три вечера, как идиот, по нескольку часов смотрел и удивлялся, какой дешевый хлам народу втюхивают с ярлыками «знаковое», «культовое»!.. Хоть бы на копейку смысла или какой-нито пользы… Но это ладно.

Принял для харизмы кофейку, посидел у фонтанчика. Поглазел — не скрою — на буржуинских дамочек (кстати, так себе… даром, что шмотки на них дорогие). И потом зашел в книжный (там девочки хоть и в очках, но тоже… с ногами из ушей). Среди прочих набоковых, газдановых и ремарков порылся в серии «Букеровские лауреаты». И снова: порнуха, черная мистика и вопиющая пустота! Вопросы ставят, а в ответ — или ничего или такая чушь! Да, поспрашивал у девочек, что народ читает, и прикупил себе модные новинки. Не скрою, полистал… Я недолюбливаю эти медово-циничные женские романы. Но купил целую пачку и обчитался до икоты, до… вкуса машинного масла во рту. И снова: жуть и разврат и один веселый смех! Нет, хорошо! Так хорошо, что мы ушли из этого мира — это просто счастье!