Дочь бакенщика - [12]

Боясь свалиться с покачивающейся лодки, офицер с опаской прошел к скамье. Мэрдан и староста погрузили в лодку пулемет. Староста уселся рядом с товарищем и подтянул пулемет ближе к себе. Оттолкнувшись от берега, Мэрдан сел напротив своих пассажиров и начал медленно грести.

— Я скоро вернусь, дочка, — крикнул он Ильсеяр. — А ты ступай, дедушку пора будить.

В лодке воцарилась тишина. Слышался лишь легкий плеск воды под веслами. Когда лодка немного отплыла от берега, офицер запел, сначала тихо, потом во весь голос.

Мэрдан с деланной улыбкой сказал старосте:

— Не с пустыми руками, с гостинчиком едете. — Он кивнул на пулемет.

— Как же, — промолвил тот самодовольно. — Без него никак нельзя. Мой он, собственный. Я его, как красные отступали, у пулеметчика отнял. Понимаешь, ихние все давным-давно ушли из деревни, а этот, окаянный, чувашин был, кажись, забрался с пулеметом на соседний чердак и знай сыплет по нашим. Не стерпел я, влез тихонько и р-раз его по темени шкворнем, он тут же и повалился… А теперь…

Сердце Мэрдана бешено заколотилось, лицо исказилось от гнева.

— Да-а… — протянул он глухо и спросил: — А вы откуда будете?

— Мы не здешние. С самого Киектау идем.

При слове Киектау Мэрдан выпустил из рук весла и, подавшись к старосте, впился в него глазами. Староста удивился:

— Что, или признал?

— Ты не староста Худояр?

— Он самый.

Староста осветил зажженной для цигарки спичкой лицо Мэрдана.

— Погоди, погоди… Не Мэрдан ли ты?

— Допустим, он.

— Гм-м…

Офицер перестал петь. Он тоже стал вглядываться в Мэрдана. Староста — тот самый староста, который тринадцать лет назад грозил уничтожить Мэрдана, подпалил его избушку, чтобы живыми сжечь Варвару и Ильсеяр, сейчас растерялся, словно вор, пойманный на месте преступления. Помолчав, он сказал офицеру:

— Помнишь, был у нас в деревне один, «урусом-Мэрданом» его прозвали? Это он и есть.

— Да, да! Помню, был такой. Ах, мерзавец. Ну, греби, греби! Как только тебе доверяют бакены?!

— Уж тебя об этом не спросили! — проговорил Мэрдан, не скрывая злобы, но все еше сдержанно.

— Молчать, мерзавец!

— Не кричи, брат, не в отцовском доме.

— Вот как? Мы там, на фронте, кровь проливаем, а вы здесь разговаривать?!

Офицер вскочил на ноги. Лодка закачалась. Офицер потерял равновесие и шлепнулся на скамью, продолжая осыпать Мэрдана бранью.

Мэрдан едва сдерживал себя. «Нельзя связываться с собакой, надо перевезти и отделаться от них скорее», — думал он, но повел несколько раз веслами и бросил грести. Ненависть к этим людям, вошедшая в плоть его и кровь, вспыхнула с новой силой, душила его. Вынув из кармана кисет с табаком, Мэрдан набил трубку и начал шарить в карманах, чтобы найти спички.

Офицер не унимался.

— Слушай, бакенщик! Не шути со мной. Я тебе приказываю: сию минуту вези нас на тот берег!

— Замолчи! — резко выкрикнул Мэрдан и с силой вырвал из уключины весло.

— А-а-а, — истошно завизжал офицер. — Бунтовать? Подыхай, красная собака!

Он выхватил из кобуры наган, однако не успел выстрелить. Мэрдан ударил его по голове веслом, и тот, как сноп, повалился на дно лодки. Староста закричал:

— Кара-у-ул! Убивают!

— Вот где мы встретились с тобой, царская ищейка! — плюнул ему в лицо Мэрдан.

— Не смей! Не трогай меня! Офицера убил и меня хочешь?

— А ты кого убил? Кого убивать собрался с пулеметом своим, а?

Мэрдан схватил его за горло и изо всех сил ударил о край лодки:

— За Варвару. За пулеметчика, паразит…

Дед Бикмуш, который выбежал из будки на крики, видел, как качало лодку из стороны в сторону. Потом он услышал лязг цепи, всплеск воды от падения чего-то очень тяжелого. Старик спросил у внучки:

— Ильсеяр, у этих людей был груз какой?

Ильсеяр живо подбежала к старику. Поискала глазами лодку. Лодка уже повернула от бакена назад, к берегу.

— А что, дедушка?

— Там, за бакеном, что-то тяжелое сбросили с лодки, — промолвил старик.

Ильсеяр все вглядывалась в окутанную сероватой мглой реку.

— Наверное, пулемет, дедушка… А люди куда девались?

Дед Бикмуш сообразил, в чем дело, и поспешил к реке, навстречу Мэрдану.

— Ну, сынок, не подумавши поступаешь ты все-таки…

Лодка пристала к берегу. Мэрдан легко выпрыгнул из нее.

— Не беспокойся, отец. Все продумано. На, спрячь это подальше, — сказал он, протягивая деду Бикмушу пулеметные ленты и наган.

Старик взял их дрожащими руками и молча пошел к будке.

Ильсеяр, недоумевая, спросила у отца:

— Папа… а куда ты тех людей подевал?

Мэрдан погладил дочь по щеке:

— Тех?.. Про них я тебе потом расскажу. Иди, вынеси мне котомку.

— Чайку бы попил, папа. Чай вскипел.

— Чай? Что ж, пойдем, выпьем по чашке.

Мэрдан, не заходя в будку, взял через окно из рук Ильсеяр чашку и, обжигаясь, выпил горячего чаю. Потом поднял свою котомку.

— До свиданья, доченька, пожалуй, часа через четыре буду дома, — сказал он и быстро зашагал к берегу, окликнув на ходу старика: — Пойдем, отец. Перевези меня на тот берег.

Дед Бикмуш, вздыхая, пошел за сыном. Ильсеяр кинулась догонять их.

— Папа!.. Папа!..

Мэрдан не откликнулся. Он стоял у самой воды, и глаза его были устремлены далеко, высматривая что-то на Белой.

— Чу, дочка, — шепнул он, не поворачиваясь к Ильсеяр.