Добрый деловой человек - [43]

До старшего лейтенанта он так и не дослужился, а был демобилизован вскоре и, оформив документы, отправился в Среднюю Азию, куда в свое время была эвакуирована его жена и где ждала его, втайне надеясь, что с приездом Матвея ее жизнь чудесным образом переменится.

Но ничего не изменилось. Матвей прикатил, что называется, бос и наг. Ни рожи, ни кожи. Ни денег, ни положения, ни специальности. Да и, надо сказать, растерялся: первый раз в Азии, городок областной, маленький, жара, пыль, шумная толпа — узбеки, таджики, корейцы, — и всяк по-своему говорит, русскому человеку ни слова не понять, да и лишний он тут вроде бы. Предложил Матвей жене уехать. «Куда же ехать прикажешь? — интересуется жена издевательски. — Уж не в Кричев ли, на пепелище?» — «Все же земля родная». — «Родная? Там лет десять восстанавливать все придется, повкалываешь! А тут, хоть и есть трудности, шесть месяцев жара — остальное время лето!»

И ушла от него жена (что произошло между ними, осталось тайной для окружающих, ибо не любил Матвей гласности), осел он в чужом городке. И не только выдюжил — в гору пошел, потому что честолюбие в нем проснулось.

Начал Шемякин со скромной должности не то завхоза, не то завсклада золотошвейной артели, что тюбетейки изготовляла, и скоро стал в деловом мире города считаться одним из самых предприимчивых людей. В короткий срок артель прогремела на всю страну. Ее продукция представлялась и на международных выставках. О ее молодом директоре Шемякине местная газета напечатала очерк.

Шемякин пошел наконец в гору. Его бросали на самые отстающие участки: он командовал автоколонной, возглавлял кирпичный завод и трест горочистки (это было явное понижение, но и на этот раз никто не узнал, почему Матвея Васильевича заставили переехать из одного кабинета в другой). Внешне командир комендантского взвода не изменился — приветливое лицо, красные ребячьи щечки, подвижная фигура. Но уже явственно стали проступать временами черты Шемякина-руководителя — поджатый рот, выпяченный подбородок, пронизывающий взгляд. Матвей Васильевич тренировал, «ставил» голос. Однако в городке не имелось подходящих объектов. Шемякину просто негде было развернуться.

Узнав о строительстве в пустыне, он обрадовался и, ни минуты не раздумывая, поехал устраиваться на любую работу. Правда, он не обладал дипломами и в графе «специальность» писал — «хозяйственник» (а иногда и «экономист», с обязательным добавлением: «по опыту работы»). Шемякин сразу и не претендовал на руководящую должность, знал — вырвется. Верил… Он сумел обратить на себя внимание Богина во время борьбы с селем. Следовало сделать так, чтобы Богин не забыл о нем, и напомнить о себе через день, через три, через неделю. Оказать незаметную услугу, и сделать это тактично, без намека на ответную благодарность. Чтоб и мысли о каких-либо карьеристских планах не возникло, не дай бог!

Шемякин принялся действовать как опытный, выполняющий задание разведчик. Он изучал биографию Богина, как историк. Как опытный психолог, провел осторожные беседы с десятком людей из его большого окружения, чтобы узнать, что любит и чего не любит начальник стройки, каковы его привычки, кто его друзья и недруги, в чем он нуждается здесь и как легче всего найти путь к его сердцу.

Однако личные контакты не налаживались. Фантастические планы, достойные знаменитой создательницы детективов Агаты Кристи, ежедневно возникающие в голове Матвея Васильевича, отбрасывались им же к утру как совершенно бредовые. Шемякин приуныл.

И тут, как бывает в самых сложных ситуациях, нежданно пришел на помощь случай — простой случай. Такой простой, что Шемякину и придумывать ничего не пришлось.

Шло еженедельное оперативное совещание, которое Богин проводил с начальниками и главными инженерами СМУ. На этот раз, во изменение правил, на совещание были вызваны и заместители начальников строительно-монтажных управлений, которые ведали вопросами материально-технического снабжения. Стройку лихорадило, каждую неделю чего-то не хватало: то кирпича, то леса, то сборного железобетона, то транспорта и водителей. Срывались графики, хрипли диспетчеры. Себестоимость работ оказывалась высокой, а качество оставляло желать лучшего. Такое положение — лучше, хуже — было почти во всех СМУ. Во всех, кроме Первого — там, где трудился снабженцем Матвей Васильевич. Начальник и главный инженер СМУ, поднятые Богиным для обмена опытом, так прямо и сказали: Шемякин — вот наш ангел-хранитель.

Шемякин встал перед лицом представительного собрания, не готовый к этому конкретному выступлению, но готовый к речи вообще, потому как не раз уже продумывал и мысленно произносил такую речь и лишь ждал часа, когда его вызовут. Он откашлялся и начал говорить.

Нисколько не рисуясь, он рассказал об одной своей поездке в Ташкент, когда он «выбивал» фондовые материалы, и во сколько обошлась эта поездка строительству. На снабженца привыкли смотреть как на «доставалу», «левака», «толкача», а ему электронно-вычислительной машиной работать приходится, шесть тысяч операций в секунду производить. Почему такое происходит? Потому, что и в снабжении вал преобладает над номенклатурой. Впрочем, для того чтобы обеспечить план по валу, ему, Шемякину, нужны лишь телефон и некоторое количество знакомых. А вот с номенклатурой сложнее. Кроме телефона и добрых друзей, рядом должен постоянно находиться инженер, а еще лучше технически подкованный экономист. Это самая большая трудность. Такой должности нет. Нужна масса энергии не только для того, чтобы доказать начальству СМУ ее необходимость, но и выбить эту должность и посадить за стол человека с приличным окладом.