Добрые книжки - [68]

— Именно так они и скажут. — с сожалением согласился дядя Валера. — Знаю я этот глупый народ, готовый рыдать по пустякам и не ставить перед собой великих задач.

— Ну как-нибудь соберитесь с мыслями и иным способом сожгите оборотня, без разведения костра!.. — потребовал Виктор Леонидыч. — Разве нет других надёжных методов?..

Собака с пристальным выжиданием посмотрела на Алексея Николаевича.

— Ну, я не знаю. — замялся Алексей Николаевич. — Когда-то в Китае использовали изощрённый метод сожжения, но не уверен, что у нас получиться провернуть его с собачкой. Условия не те, да и национальные обычаи у нас сформированы несколько мягче, чем у китайцев.

Собака назойливо завиляла хвостиком, уверяя, что с ней может удастся всё, что угодно.

— Казнь заключалась в том, что осуждённого заставляли выпить три литра нефти, после чего вводили длинную верёвку, типа фитиля, через рот в желудок и поджигали её. Осуждённый начинал гореть изнутри и превращался в столб пламени. Умирал достаточно быстро и с мучениями — на такие вещи китайцы были талантливы. Также через специальную воронку могли целиком заполнять порохом мужской анус или влагалище женщины, после чего поджигали и взрывали их, как бомбы.

— Китайцы?? — застыла в колоритно-композиционном недоумении голова Виктора Леонидыча. — Это ты не шутишь, Алексей Николаевич?..

— Да, китайцы, они раньше такими затейниками были.

— Паша, сынок мой единственный, опора моя в старости, не дружи с китайцами — заклинаю тебя! — потребовал Виктор Леонидыч. — Дружи с теми, кто если и набьёт тебе морду, то сделает это похвально, оригинально и балдёжно, а извращенцев остерегайся.

— Я так и поступлю, папочка. — пообещал Павлик.

— Это же ядерный взрыв пуканов можно осуществить со стороны Китая!! — заметно волновался Виктор Леонидыч. — Прекращайте мужики соблазнять нас на повсеместный катарсис, припоминайте более-менее порядочную казнь.

Алексей Николаевич раздражённо взглянул на Виктора Леонидыча, намекая на то, что тот совсем случайно и может-быть зря вмешался в беседу Алексея Николаевича с дядей Валерой, а теперь ещё и капризничает по пустякам, одновременно возложив на себя роль указателя, что кому делать и не делать, как будто без него тут никто не разберётся.

— Можно ножичком затыкать до смерти. — угрюмо припомнил Алексей Николаевич. — Казнь, по сути, очень простая: сиди себе и тыкай в собачонку ножичком, пока она кровью не истечёт.

— Это тоже по-китайски? — спросил Виктор Леонидыч.

— Думаю, да.

— А я вот думаю, что ты меня специально выбесиваешь своими китайцами, Алексей Николаевич. — нагнетая негативные импульсы, Виктор Леонидыч просунул в форточку указательный палец и принялся им доминировать. — Вот у нас в 16-ом доме проживало двести человек, пока дом не снесли, и жили они душа в душу, хотя половина чисто шпаной дворовой была, а когда хотели кого-нибудь подрезать, то просто подходили и запихивали перо под ребро, чтоб человек без излишних мучений помирал. А вон в том доме, который 14 корпус 3, жил Дюша Козулин, он продавщицу в магазине зарезал, потому что она ему водки не продала, потому что у нас запрещено водку после одиннадцати вечера продавать — это такие подлые законы депутаты выдумывают, а простым продавщицам приходится расплачиваться собственной жизнью — так этот Дюша Козулин просто прирезал тётку, взял водки сколько надо и ушёл, а та спокойно легла и померла; а вот если б твои китайцы на неё навалились, дорогой мой друг Алексей Николаевич, то они бы её замучили до смерти, сидели бы там целый день и ножичками тыкали: у меня от таких вещей волосы дыбом на голове встают.

— Это всё оттого, что они без царей живут. — предположил дядя Валера про китайцев. — Мы сейчас тоже без царей живём, но раньше у нас постоянно были цари, и такого безобразия, которое сейчас творится, конечно, не было. Одно название, что демократия, а настоящая демократия как раз при царях и была. Ведь в стародревнею досюльщину у нас царей выбирали всем миром: умрёт живой царь — сразу весь народ к реке идёт и свечи в руках несёт. Кто свечку в воду окунёт, а она не потухнет — тот и русский царь. Всё просто и практично, потому что раньше люди знали цену времени.

Виктор Леонидыч снова проартикулировал указательным пальцем.

— Я к тому и клоню, что надо быть проще, без выкрутасов. — выговорил он. — Помните, тут за сарайками халупа была, кажется, её построили, когда ещё и завода рядом не было, и в ней жил Стасик Пирогов?.. дядя Валера, ты должен помнить Стасика Пирогова, вы вместе в школе учились, только он на год старше был… Так этот Стасик Пирогов никогда не заморачивался, если кого убить хотел, а просто подходил сзади и тюкал топором по голове. Мне потом знакомый следователь рассказывал: одно удовольствие, говорит, было протокол допроса оформлять: там тюк по голове, да тут тюк!.. четырнадцать тюков — считай четырнадцать трупов, всё очень просто!..

— Да что же за народец здесь раньше проживал? — усмехнулся Алексей Николаевич, не будучи коренным жителем посёлка Октябрьский.

— У нас завсегда народец шебутной проживал, дурная слава по всему городу ходила. — нехотя сообщил дядя Валера. — А всё оттого, что тут, в посёлке Октябрьском, когда-то сам Стенька Разин с девками шалил — вот они и нарожали шебутной народ. Стенька-то к нам в Октябрьский не случайно приехал, а в шайку поступать — тогда посёлок ещё как-то по-другому назывался, и здесь шалман разбойничий находился — и решил конкретно добазариться с атаманом Ураковым. А тот тоже не дурак был, видит, что Стенька на его место метит и говорит: херачь отсель, Степан Тимофеевич, а то худо будет!.. И выстрелил из пистолета, чтоб убить. А тот из груди пулю вынул и говорит: смотри, что у тебя ничего не получается, когда ты в меня стреляешь, потому что я от смерти заговорённый, а вот тебя я из пальца застрелю!.. И убил атамана Уракова. На том месте берега Волги, где сейчас Нефтебаза стоит, раньше большой был бугор, и в нём когда-то атамана Уракова и захоронили; так ещё моя бабка рассказывала, что аж до самой смерти Сталина из того бугра жуткий голос раздавался, ежели кто мимо проходил: херачь отсель, дескать, Степан Тимофеевич, а то худо будет!.. Тут уж будь ты трижды не Степан Тимофеевич, а, скажем, Пётр Петрович, но душа в пятки уйдёт. Вот почему у нас, в посёлке Октябрьском, народец шебутной.