Добрые книжки - [120]

Мужички сочувственно засопели носами и покосились на космонавту Сяву с не очень дружественным настроением. Сява лениво пожал плечами, делая вид, что он не внимательно слушал сбивчивые сентенции Петюни, и потому не видит смысла им возражать.

— Достали меня уже эти трансгуманисты и глобалисты, которые ничего не смыслят в сознании человека и пытаются всех приспособить под себя. — достаточно красноречиво покосился на Сяву мужичок, повидавший дураков. — Они думают, что сознание человека, это такая удобная фиговина, которую можно засунуть хоть куда: хоть в компьютер, хоть в робота, хоть в урну на избирательном участке. Это попахивает шизофренией, а поскольку гуманистам ещё и свойственно быть материалистами, то это делает их идеологию ещё более опасной и нуждающейся в пресечении.

Кажется, мужичок и собрался незамедлительно что-либо подобное пресекать. Сява тревожно побледнел и взглядом поискал поддержки у приятелей. Приятели загудели набором веских отзывчивых слов и предложили не начинать заново никому не нужные дворовые свары и раздоры, поскольку они здесь собрались культурно поговорить, а подраться можно и в другой раз. Тут по двору быстро прошёлся дядя Валера со своей собакой, в виде неубедительном и неразговорчивом. Впрочем, собака слащаво улыбнулась, завидев Алексея Николаевича и, кажется, подмигнула.

— Дядя Валера куда-то спешит. — сказал Толян. — Непонятный он какой-то стал в последнее время, замкнутый.

— Может, случилось с ним что необыкновенное, о чём он нам рассказывать не хочет, а может просто достали мы его со своим глупыми разговорами, и надоели хуже горькой редьки, поскольку с нас взять нечего. — предположил Петюня.

— Может что-то такое и случилось. — согласился Толян.

— Подобный нервный ажиотаж может с каждым приключиться, потому что нельзя быть завсегда в благостном духе. — добавил Санёк. — Очень долгое время можно быть и не в духе, потому что это с каждым из нас случается, пока мы не очухаемся.

Приятелям нечего было возразить, и они лишь крикнули в спину спешащего дяди Валеры пожелания крепкого здоровья и поменьше пафоса. Дядя Валера махнул рукой и скрылся.

— Гуманисты, ёксель-моксель! — продолжал неодобрительно коситься на Сяву и ворчать мужичок, повидавший дураков. — Долбаные пиздюки, которые ничего делать не умеют, а умеют только лежать дома на диване и яйца чесать, поплёвывая в потолок. Оторвали бы свои зады и ёбнулись с крыши на асфальт, чтобы проверить насколько сильна материя перед бренным туловищем, покрытым прыщами от постоянного употребления шоколадных конфеток и лени. Все остатки духовной составляющей расположились в глубине анального шланга или спрятались за раздолбанный сфинктер, а прогнившая совесть, чтоб не загрызть саму себя, отдаёт команды поливать грязью свою страну, свой народ и веру в Бога, делая гнилым всё вокруг. Они даже в демократии не нуждаются, потому что врут, когда называют себя демократами — им нравится быть вечно недовольными и альтернативно одарёнными.

— Ну уж нет! — вспылил космонавт Сява. — Нам-то как раз нужна демократия, очень нужна, но демократия правильная. Такая демократия, при которой побеждают демократические силы, а не всякие путиноиды и гомофобы. Ведь в чём самая главная проблема современной российской политической системы? В том, что на избирательном участке голос любого полупьяного слесаря с уралвагонзавода равен голосу высокообразованного интеллектуала либеральной ориентации. В результате мы и имеем во власти банду Путина, а не успешных рыночных экономистов и демократов. Разве это правильно?..

— Зачем же ты про слесарей-то так грубо? — нахмурился Михалыч. — Что же получается по-твоему мнению: вот Петюня — например — совсем дурак что ли??

Петюня посмотрел на Сяву не столько вызывающе, сколько давая понять, что у него может и не быть затруднений с выбором решительных действий.

— Петюня здесь не при чём. — уж слишком подленько пошёл на попятную космонавт Сява. — Я говорил про слесаря с уралвагонзавода, и говорил, как про личность абстрактную, которая неизвестно как на свет произвелась.

— Отбитый долбаёб когда-то вставил член в твою мамашу-проститутку, вот и получилось уёбище, которое сейчас зубами клацает, вместо того, чтобы из говна петуха лепить и жрать его! — заявил мужичок, повидавший дураков.

— Если тебе своё говно нравиться жрать — то сам его и жри, а я твоих фантазий понимать не хочу, ты уж чересчур того! — космонавт Сява покрутил пальцем у виска.

— Если ты что-то не понял из слов, которые я сказал, и воспринял всё настолько, что воображение возбудилось куда-то не туда, то это твои проблемы. Мои слова надо принимать буквально в свой адрес, потому что именно так я и стараюсь их произносить!.. Если ты получаешься дебилом, то тебя и будет на всякое говно тянуть, а я лишь констатирую факты.

— Да не ругайтесь вы, сколько раз говорить, здесь же дети! — мрачнел Алексей Николаевич.

— Да вот пофик мне на этих детей! — отрезал мужичок, повидавший дураков. — Должно ли мне с этих детей ожидать хорошего, если из них вырастут такие же дебилы, как Сява?..

— Ну зачем ты нервничаешь, Никита Андреевич?.. — попробовал его успокоить милиционер Антипенко. — Побереги нервы, сигаретку выкури. Сява и ему подобные болтуны всегда были и будут. Тут множество психологических травм и магнетизирующих инстинктов сформировали их личности, а если учитывать генетическое наследство, то выяснится, что Сява и ему подобные не очень-то и виноваты в своих нравственных проблемах. Сперва у них отбирали конфеты в садике и сыпали песок на голову, затем отбирали деньги в школе (те, что мама на обед давала) и, не спрашивая разрешения, пропивали стипендии в ПТУ или институте, затем им в армии взбучку давали. И никогда затем их жизнь не становилась лучше, каждый раз они были вынуждены спотыкаться на ровном месте: то на работе у них начальник зверствует и нагоняи раздаёт, то они женятся на какой-нибудь Маньке или Людке — на двором тренажёре, по сути говоря — и обзаводятся рогами, детьми и долгами. Отчего и постоянно всем недовольны. Отчего и возникает желание постоянно всё обсирать.