Добрые книжки - [109]

!!

Алексей Николаевич старался очень спокойно выслушать весь рассказ, но при этих словах никак не смог удержаться и засмеялся великолепным серебристым хохотком, обескураживающим любую трагическую напряжённость.

— Повторите пожалуйста!.. — захлёбывался Алексей Николаевич. — Он этих девочек пороть пообещал?.. Тосю и Леру??

— Не девочек, а именно, что девок. — поправила учительша.

— И кто бы это мог такой быть? Неужели всамделишный призрак?

— А вы будто не догадываетесь?

— Мой??

— Ваш. — учительша, одновременно и раздосадованная смехом Алексея Николаевича, но и не способная увильнуть от его гипнотического задора, треснула школьной указкой по коленке Алексея Николаевича. — Битых полчаса он носился по школе за удирающими девочками и орал во всю ивановскую: пороть вас всех тут надоть, перепороть!!

Алексей Николаевич расхохотался ещё сильнее, ничуть не обидевшись на удар указкой.

— Ну, Серафима Ильинична, надеюсь девочки заиками не стали.

— Да практически и стали, и ещё бы не стать. Когда в классе задули свечи, ваш мальчик тихонько залез под парту, где напялил приготовленный заранее белый балахон и взял в руки метлу, якобы принадлежащую дворнику Агафону, и вылез в этаком мрачном виде и с несуразными криками, что довёл девочек до истерического состояния. Они из последних сил бегали по школе от призрака и под конец проломили двери в библиотеку, где и зарылись в завалах книг, причитая об ошибках прошлого, возвращающихся бумерангом, и обещали впредь вести себя достойней. Кстати, должна сказать, что это была не метла дворника Агафона, а метла моей тётушки, которую я просто однажды принесла в школу, чтоб показать ученикам, какие интересные мётлы из веток бузины плетёт моя тётушка, а потом позабыла её здесь. А ваш сынок спрятал её под парту, и принялся девочек пугать. Поверьте мне, это неслыханный скандал, а вкупе с самоубийством дворника Агафона, ставит нашу школу в весьма незавидное положение.

— Да вы-то отчего слишком печалитесь? Сломал он вашу метлу что ли?..

— Да нет, метлу он не сломал, вот она. — учительша вытащила из-за занавески весьма удобную и мастерски сплетённую метлу на длинном толстом черенке.

— И наверняка мой оболтус по паре разочков этой метлой шмякнул Тосю и Леру? — даже не пробуя посочувствовать несчастным девочкам, заливался Алексей Николаевич. — Прямо по задницам-то ихним?..

— Не вижу в этом ничего смешного.

— Бесподобная история. — едва унял себя от приступа смеха Алексей Николаевич, понимая, что слишком он разошёлся. — Уверяю вас, что я не вижу в этом ничего смешного, а так уж случайно приступ смеха напал — это, наверное, что-то нервозное сработало, это со мной случается. Ещё раз прошу прощения. Но от меня-то вы теперь чего хотите?.. Если хотите, чтоб я наказал наглеца — то, извольте, приду домой и накажу. Готов и перед девочками извиниться, и перед их родителями — правда, если девочки заиками не стали, то и особого смысла извиняться не вижу. Что вас конкретно беспокоит во всей этой истории?

— Да вот именно призыв девокпороть меня смутил совершенно. — со всей искренностью воскликнула учительша. — Причём, не в эротических смыслах смутил, а в самых что ни на есть наказательно-физиологических. Уж не наказываете ли вы своего ребёнка регулярной поркой?.. Учтите, это серьёзный повод для подачи жалобы на вас в соответствующие службы контроля.

— Да что вы, я своих деток и пальцем не тронул. — слукавил Алексей Николаевич. — Это в мальчике древние гены говорят, даже не гены, а семейные истории, зациклившиеся в некоторые памятные рефлексы и поведенческие конфигурации.

— Ваши предки были изрядно пороты?

— Не мои, Серафима Ильнична, не мои. Своих предков я помню, как простых и добропорядочных тружеников, лишь по праздникам позволяющих себе расслабиться не в меру и напроказничать. А вот у супруги моей был дедушка — который доводился бы прадедушкой нашему мальчику, если б до сих пор был жив — и вот он имел совершенно фантастическую биографию. Он даже прославился в медицинских кругах, и множество научных диссертаций получили высокую оценку, благодаря ему — да что говорить, раньше эта личность была весьма известна.

— Вы меня заинтриговали. Теперь извольте изложить подробности о вашем дедушке.

— Не о моём. Это дедушка моей супруги. Он прославился феноменальной выносливостью к телесным наказаниям. Только по документальным свидетельствам, имеющимся в архивах, в течении девяти лет его безжалостно секли двадцать четыре раза — по два и три раза в год — а сам дедушка заверял, что таковых сечений имелось более тридцати раз. Другой бы человек запросто умер на его месте, но дедушка выказывал удивительную живучесть.

— Розгами секли?

— И плетьми, и розгами, и чем придётся. В первый раз он был порот розгами за кражу пожитков у коллежского секретаря Бергнера, второй раз был бит батогами за кражу овчинного тулупа у крестьянина саратовской губернии Кочеткова, затем выпорот плетьми за кражу сапог из торговой лавки вдовы купца Анохина — и это всё свершилось буквально за одну неделю, после праздника восшествия на престол императора Николая II. Как уверял дедушка своих экзекуторов и судей: на мне всё заживает, как на собаке, не извольте беспокоиться!..