Добрые друзья - [235]

Вот тогда-то все и случилось.

— Мистер Окройд, мистер Окройд! — закричала снизу миссис Сагден. — Для вас что-то пришло! — Он сбежал по лестнице, и она, протянув ему бумажку, добавила: — Похоже на телеграмму.

То была каблограмма. Мистер Окройд дрожащими руками отложил в сторону курительную трубку, но даже без трубки открыл конверт с большим трудом. Тяжело дыша, он уставился на текст: «Очень горюем приезжай если можешь будем рады и хорошей тебе работы Лили Джек». Мистер Окройд прочел ее раз, другой, третий и все не мог поверить своим глазам. А потом ему показалось, что прямо перед ним распахнулась огромная дверь, сквозь которую в его жизнь хлынул теплый солнечный свет.

— Вы поедете? — спросила миссис Сагден, когда он наконец удовлетворил ее любопытство. — Далековато будет.

— Далековато?! Еще чего! Да я б и на луну поехал!

И миссис Сагден, услышав голос победившей любви, замолкла. Она, несомненно, знала: когда гремит этот голос, все остальные уподобляются камышовому шелесту, почти не отличимому от тишины. Вероятно, диван ей достался в награду за то, что она распознала это ни с чем не сравнимое звучание.

В то утро его услышал еще один человек — юноша из транспортного агентства Торри на Шаттл-стрит. Он оторвался от книжки и увидел перед собой отвратительный дешевый черный костюм, серьезный рот и пылающие голубые глаза.

— Ну-ка, малой, — сказал посетитель фирменным и неприятным браддерсфордским тоном, — расскажи мне, как добраться до Канады.

Молодой человек отложил книгу и взялся за карандаш. Похоже, дело было стоящее.

— Вы по программе переселения?

— Не понял?

Молодой человек принялся рассказывать ему про эмиграцию, государственную помощь и бланки, которые необходимо заполнить, но договорить не успел.

— Ничего этого не нужно, — перебил его мистер Окройд. — Государство тут ни при чем. Я сам все оплачу. Третий класс мне по карману.

— Тогда другое дело, — сказал юноша и стал рассказывать ему про различные пароходные маршруты. — Конечно, все зависит от вашего пункта назначения по ту сторону океана. Но сперва разберемся с этой стороной. Отправиться можно из Ливерпуля либо из Саутгемптона.

— В самый раз! — воскликнул мистер Окройд.

— Из Ливерпуля или из Саутгемптона.

— Сгодится. — Поразмыслив, он добавил: — Пожалуй, лучше из Саутгемптона, и вот почему: я хочу заехать в местечко под названием Гатфорд, это в центральных графствах, а потом заскочить по дороге в Лондон — хочу навестить друзей перед отъездом. Так что давай через Саутгемптон, малой.

— Отлично! Саутгемптон, так и запишем. — Молодой человек черкнул карандашом по бумаге. — А в какую часть Канады вы направляетесь? Может, мы прямо сейчас вам билеты закажем.

— А ты, смотрю, малый не промах! — восторженно проговорил мистер Окройд. — Давай сюда карту, я тебе покажу, куда мне надо. Там живет моя дочура, я в ее город и с закрытыми глазами попаду! Ты ж Канаду знаешь? Ну, так мы с тобой щас в два счета дорогу проложим.

Весь следующий час у молодого сотрудника транспортного агентства Торри не было возможности вернуться к книге. Впрочем, он по ней и не скучал. В конторе наконец закипела жизнь.

Вновь настало воскресенье, и вновь в западной части города, на оживленной Манчестер-роуд, творится нечто странное. По ней медленно движется серо-зеленый поток матерчатых кепок, покидающих стадион «Юнайтов», где они только что разгромили команду Хаддерсфилда со счетом 3:2. Одна из этих кепок выглядит новее остальных. Она принадлежит мистеру Ишшийе Окройду: он успел сходить на матч, перед тем как покинуть Браддерсфорд на несколько лет — а может, и навсегда. Скоро он сядет на поезд до Гатфорда — это его первая остановка на долгом пути; чемодан и большой ларь с вещами уже на вокзале, ждут поезда, который отправится из Браддерсфорда в 18.50. Непринужденные беседы в этом людском потоке даются легко и всем приятны, поскольку помогают если не излить чувства, то хотя бы скоротать время. Мистер Окройд как раз занят подобной беседой. Мы с вами можем подслушать несколько предложений.

— Да уж, — замечает его собеседник, — если б они весь сезон так играли, были бы сейчас на самом верху, а не черт-те где. Под самый конец очухались, лентяи!

— Зато игра была первоклассная, — мечтательно проговорил мистер Окройд. — Лучше и пожелать нельзя! Ребята снова в форме. Последние два гола… эх, сказка!

— Да, неплохо вдарили.

— Неплохо? Шикарно!

Больше мы ничего не можем разобрать. Поток кепок и людей движется дальше, медленно, но верно набирая скорость — совсем как наша жизнь. Потом он постепенно сходит на нет и наконец пропадает бесследно, а Манчестер-роуд превращается в самую обычную оживленную улицу, каких сотни, и перед нами, точно на ладони, расстилается весь Браддерсфорд. Слева высится громадина холдсвортской мельницы; на солнце поблескивает мидлэндский железнодорожный вокзал, а в ответ ему мерцает стеклянная крыша Большого рынка. Вдали серебряной ниточкой вьется один из каналов, а промеж высоких дымовых труб, сотрясая воздух «Девицей из Ричмонд-Хилла», высится башня городской ратуши. Она указывает на нас пальцем, скрывается в мутных клубах фабричного дыма, и в следующий миг Браддерсфорд уже видится нам лишь закоптелой трещиной в холмах. Впереди уверенно встают пустоши между Йоркширом и Ланкаширом, невероятно четкие в жемчужном весеннем свете. И вновь перед нами расстилаются бесконечные мили вереска и черного камня, а над россыпью драгоценных озер по-прежнему кричат кроншнепы. Там — дербиширские и камберлендские холмы, а далеко внизу простираются Пеннинские горы, которые отсюда видно целиком, — бугристый хребет Англии.